Украина. Геополитический миф - Андрей Андреевич Медведев

организацией, конечно, совершенно нелегитимной, потому что на Всеукраинский съезд приехали не представители населения, не делегаты, избранные на местах. Туда приехали просто активисты социалистических, социал-демократических партий и украинские активисты из девяти губерний, которые Грушевский считал территорией будущей Украины, то есть Харьковской, Полтавской, Черниговской, Киевской, Волынской, Подольской, Херсонской, Екатеринославской и Таврической. То есть, по сути, на Всеукраинском съезде была представлена небольшая группа партийных деятелей, которые сочли для себя возможным говорить от лица всех малороссов. Причем именно социалисты играли тогда важную роль. Один из основателей Украинской социал-демократической рабочей партии Владимир Винниченко заявлял с трибуны, что он прежде всего социалист, а потом уже украинец. Ну и потом из самозваного съезда была сформирована Центральная рада. Что за люди туда вошли, что за люди собрались в Киеве на съезде, можно судить по воспоминаниям участников:

За исключением двух-трех лиц, которых я мог бы перечесть по пальцам, которых уважал и от которых я мог бы ожидать чего-нибудь разумного, остальные были безграмотные во всех отношениях, а не только в политике. Еще хорошо, если студенты первого курса, как В.К. Винниченко и Н. Ковалевский, а то бухгалтеры, кооператоры, «известные общественные деятели» и просто люди неопределенных занятий — больше всего ура-социалисты по убеждению и демагоги по призванию. Нравственный и умственный уровень простых рядовых членов Центральной рады я знал хотя бы по образцам полтавских депутатов: солдата Матяша и того солдата, который «в окопах кровь проливал». Огромное большинство было в том же роде. Поэтому и неудивительно, что люди, которым случалось заночевать в общежитии для депутатов (Институтская, 17), зачастую на другой день не отыскивали своих часов или кошелька.

А дальше Центральная рада стал выяснять с Временным правительством Керенского, сколько независимости им можно взять. То есть два нелегитимных правительства принялись с азартом пилить великую страну. Либеральное правительство соглашалось признать автономию Украины в границах пяти губерний: Черниговской, Полтавской, Киевской, Волынской и Подольской; соглашалось, чтобы на Украине появились шесть министерств (внутренних дел, промышленности и торговли, земледелия, продовольствия, труда и, наконец, местных финансов); соглашалось ввести должность украинского комиссара в Кабинете министров России.

Центральная рада хотела всего и сразу: Украину в составе девяти губерний, а также прав для Центральной рады на управление железными дорогами, почтой, телеграфом, своей украинской армией, которая уже начала создаваться. За этот процесс отвечал Симон Петлюра, бывший журналист, он стал генеральным секретарем по военным вопросам. Еще Рада затребовала контроль над финансами, а также переговорщики от Грушевского требовали для Украины права вести внешнеполитическую деятельность. То есть все по плану Рорбаха. Совпадение ли? Теперь уже не узнать. К середине лета 1917 года Центральная рада поняла, что в Петрограде (напомню, что в начале Первой мировой войны Петербург переименовали в Петроград, чтобы отойти от немецкой топонимики) сидит кучка бессмысленных болтунов, которые не могут управлять даже самим Петроградом, не то что подавить революционное движение или киевских сепаратистов. Еще в июне было сформировано первое украинское правительство — Генеральный секретариат. Затем уже сам Генеральный секретариат принял декларацию, признав Центральную раду высшим исполнительным и законодательным органом «всего организованного украинского народа». Газета «Киевская мысль» писала:

… это совершенно новая, современная, опирающаяся на совершенно новые основания, нежели старая европейская и особенно российская дореволюционная власть… Особенность её заключается в доверии — чистом, неподмешанным никаким принуждением — законным или незаконным… у нас нет враждебности к Петрограду, но есть полное безразличие к нему.

Потом Петроград поставили перед фактом, когда 18 июля Рада издала свои «Основы временного управления на Украине». Генеральный секретариат признавался высшим органом власти, в него входили 14 генеральных секретарей (министров), все законы Временного правительства были лишены силы прямого действия, они вступали в силу только после перевода на украинский, и опубликования их в украинском «Правительственном вестнике». И Рада посчитала, что в состав Украины должны войти все же девять российских губерний. Но тут стоит пояснить, что вся эта политическая возня была заметна только в самом Киеве, и украинское государство существовало только на бумагах и в мечтах его строителей. 23 июля 1917 года в девяти губерниях Украины прошли выборы в органы городского самоуправления. Общероссийские партии получили 870 мест, сторонники федерального устройства и частичной независимости — 128, те, кто выступал за полное отделение от России, — ни одного. А тем временем вся Россия и Малороссия скатывались в хаос. Всюду, даже в крупных городах, открыто бродили дезертиры, бежавшие с фронта, начинались грабежи, мародерство, Центральная рада с этим справиться могла так же, как Временное правительство могло справиться с сепаратистами. То есть никак. При этом в Россию возвращались сотни освобожденных немцами и австрийцами из плена солдат, с которыми была проведена идеологическая работа. Да, она действовала не на всех, но при этом были и те, кто на фронт уходил малороссом или русским, а приходил домой украинцем. Из лагерей для военнопленных в самой России стали бежать галицкие украинцы, например из Сечевых стрельцов. Они, кстати сказать, воевали не очень активно, почти сразу сдавались в плен. И вот так в Киеве 1917 года оказались, например, Евгений Коновалец и Андрей Мельник — будущие отцы украинского национал-фашизма, создатели Организации украинских националистов. В Киеве они поначалу занимались агитацией, а потом стали создавать боевые отряды, будущую армию. В октябре 1917 года Коновалец, например, собрал из бывших пленных галичан Галицко-Буковинский курень Сечевых стрельцов, который вошел в состав полка имени гетмана Петра Дорошенко.

Выходили на свободу и возвращались из ссылок и высланные из Галиции в начале Первой мировой войны украинские активисты, многие из которых были запятнаны участием в карательных акциях против русских галичан. В итоге русский город Киев оказался переполнен не просто сторонниками украинской идеи, а лютыми, основательными русофобами. При этом галичане считали, что они стоят на ступень выше всяких местных малороссов, потому что они-то из «сознательных украинцев», потому что Галиция — это Пьемонт украинства, потому что они говорят на настоящем украинском языке, не то что тут на малороссийском, почти что русском. И эти люди становились во главе украинского движения осенью 1917 года. О том, каким был Киев в годы революции и Гражданской войны, любой желающий может прочитать у Михаила Булгакова в «Белой гвардии». Бывший очевидцем этих событий писатель очень точно передал ужас и недоумение, которые при виде «становления украинского государства» испытывали русские люди, населявшие один из главных городов империи. Интересно, что в эти дни думал так много раз упомянутый мной академик Шахматов, который когда-то в декабре 1912 года написал своему товарищу, юристу Анатолию Кони:

Я