Церковная историография в её главных представителях с IV-го века до XX-го - Алексей Петрович Лебедев

примиряются они в истории? С этим мы приходим к рассмотрению самых существенных сторон Неандеровой истории. Отношение это понимает Неандер несколько мистично но, тем не менее, не в ущерб ни для характера христианства, ни для достоинства человечества. Божественная жизнь, по суждению Неандера, во Христе выразилась и представилась самым совершенным образом. «В Нем, как первообразе, как втором Адаме, христианство явилось во всей своей полноте, поэтому явилось возвышенным над всеми противоположностями. Но что во Христе было единым, всецелым, то в дальнейшем развитии, какое вышло отсюда для человечества, должно было индивидуализироваться, получить частные формы, видовые отличия». Единая божественная жизнь должна была видоизменяться, выражаться многообразно, входя в разнообразие человеческой жизни. Христианство не должно было уничтожать естественных свойств индивидуумов, а просветить, очистить, возвысить их, отсюда должны были возникнуть такие или другие формы жизни христианской, и каждая должна была отобразить в свойственном ей роде всецелую жизнь Христа или вообще божественную жизнь. Но ни в какой форме христианской жизни божественная жизнь Христа не представлялась во всей целости и полноте; каждая форма выражала какую-нибудь одну сторону христианства, так что одна форма пополняла другую и в свою очередь нуждалась в другой для своей полноты. И только во всей совокупности явлений, в течение всей истории, всецелый и полный Христос или Его божественная жизнь приходит к своему выражению. Таково по воззрению Неандера, отношение абсолютно совершенного христианства к изменчивости и многообразию человеческой жизни — в лучших и наиболее ясно выражающих собою христианство направлениях в истории. Но не все направления были именно таковы, были направления и не здравые, патологические; были такие формы в истории христианства, в которых человеческое брало перевес над божественным и которые вместо того, чтобы служить пополнением других форм христианства, развивались до противоположности в отношении этих последних, исключая себя взаимно. Однако же Неандер не допускает, чтобы эти противоположности развивались в бесконечность; они по Неандеру, на известной точке своего развития, должны снова войти в круг здравых явлений и с своей стороны восполнить общую совокупность целого христианского исторического развития. Неандер в своей истории и вызывает пред читателем эти разнообразные формы христианской мысли и жизни, эти противоположности направлений. И вот пред нами как противоположности: внешнее и внутреннее благочестие, привязанность к миру и борьба с ним, рационалистическое и супранатуралистическое направление, спекулятивное и практическое богословствование и пр. Все эти явления, отклоняясь одно от другого, затем снова встречаются; враждуя одно с другим, затем снова сближаются. Когда явления встречаются и объединяются, тогда общецерковное развитие делает шаг вперед. Явления как бы для того и расходятся, чтобы всестороннее обнять истину. Эта враждебность явлений и объединение их, борьба их и взаимное примирение и есть движущий принцип Неандеровой истории[429].

Спешим пояснить эту Неандерову теорию более наглядным образом — примерами из самой его истории. Христианство, единое в главе его — Христе, уже распадается на четыре формы в лице апостолов. Или, говоря языком Неандера, единая божественная жизнь Христа индивидуализируется в апостолах сообразно с их личными особенностями. Вот как Неандер говорит об этом:

«Этот закон, — который мы только что указали, — находит себе применение в тех, кто между Христом и последующим развитием церкви образуют из себя посредствующих членов, в этих органах и носителях Его духа для всех последующих веков, — именно в апостолах. Уже здесь понимание и представление божественной истины, при всем её единстве, выражается в четырех главных направлениях, как это ясно становится, если мы сравним между собою, говорит Неандер, Иакова и Петра, Павла и Иоанна. Дух Христов, нисколько не стесняя индивидуальных особенностей в апостолах, а напротив одушевляя оные своим дыханием, в тоже время еще слишком мощно обнаруживал свою силу касательно этих особенностей и потому различия в апостолах не могли развиться до исключающих себя противоположностей одно к другому. Различие в этом случае было подчинено высшему единству»[430]. В дальнейшей истории христианства те или другие свойства человеческой природы склоняли одних христиан более к этому из указанных апостольских направлений, других к другим.

В свою очередь христиане понимали эти направления то так, то иначе. И вообще, чем больший круг последователей приобретало христианство, чем различны они были, тем больше видоизменялся и образ понимания и усвоения христианства. Одни из этих форм считает Неандер здравыми, стоящими в связи с первоначальным христианством, другие — не здравыми, патологическими, идущими в сторону от христианской истины. К не здравым, болезненным явлениям в первоначальной христианской истории Неандер относит Евионитов, Гностиков, Манихеев, потому что в них человеческое, в особенности наследованное от древней культуры, затемняло и помрачало светлые лучи христианской истины, жизнь божественная не господствовала над жизнью человеческой[431]. Одновременно с указанными болезненными формами христианства в остальном обществе христианском развивались направления и формы, одни с другими несогласные, но все же здравые. Такими здравыми формами христианства были: неодинаковые направления в церкви, борющейся с гностицизмом. Именно одни из членов церкви совершенно не признавали никакой истины в гностицизме, прерывали с ним всякие связи, другие, напротив, не отказывали в существовании истины и в самом гностицизме, находили здесь стремления, которые заслуживали удовлетворения. В связи с этим, одни находили, что христианство есть религия супранатуральная и потому она не может терпеть никакого потворства притязаниям разума, другие, напротив, утверждали, что в христианстве сверхъестественное и человеческое — разумное — должны приходить в гармонию. Здесь лежало зерно неодинакового богословствования церкви Римской и церкви Александрийской. Неандер указывает и другие здравые формы христианской жизни, которые, оставаясь здравыми, в тоже время различались одна от другой. Так греческая народность, легко подвижная, одаренная богатыми духовными силами, живая и стремительная дала основание церкви восточной с её разнообразием богословских направлений; напротив римская народность, не столь живая и подвижная, любившая порядок и дисциплину, любившая держаться традиций, наложила свой характер на церковь римскую, придав ей свои качества. Частнее: христианское богословие первохристианской церкви было одного характера в Александрии, другого в малой Азии, еще другого в Риме и отличного от всех них в Карфагене. Во всем этом высказались индивидуальные свойства местностей и народов и различных исторических условий, среди которых насаждалось христианство. Вообще человеческие формы условливали исторический характер христианства. Несмотря на различие видов христианства, определявшихся указанными условиями, все это были виды, по Неандеру, чисто христианские[432]. Между этими разнообразными видами христианства возникали противоборство, несогласия, споры, но они вели только к тому, что историческое христианство вступало в новый момент своего развития. Так, по Неандеру, борьба с гностицизмом привела христиан к более ясному, сознательному пониманию как всего круга христианских истин,