Наше восточное наследие - Уильям Джеймс Дюрант

проблема представлена более определенно в лице Таби-утул-Энлиля, который, судя по всему, был правителем в Ниппуре. Он описывает свои трудности:*

(Мои глаза он заслонил, закрыв их, как на замок);

(Мои уши он заткнул), как у глухого человека.

Царь, а я превратился в раба;

Как безумец, мои спутники жестоко обращаются со мной.

Пошли мне помощь из ямы, вырытой (для меня)! . . .

Днем - глубокие вздохи, ночью - рыдания;

Месяц плачет, год бедствует. . . .

Далее он рассказывает о том, каким благочестивым человеком он всегда был, и это последний человек в мире, которого должна была постигнуть столь жестокая участь:

Как будто я не всегда откладывал порцию для бога,

И не обращался к богине во время трапезы,

Если бы я не склонил лицо и не принес дань;

Как будто я тот, в чьих устах нет молитвы и прошения! . . .

Я учил свою страну охранять имя бога;

Чтобы почтить имя богини, я приучил свой народ... . .

Я думал, что такие вещи угодны богу.

Страдая от болезни, несмотря на всю эту формальную набожность, он размышляет о невозможности понять богов и о неопределенности человеческих дел.

Кто может постичь волю богов на небесах?

Замысел бога полон тайн - кто может его понять? . . .

Тот, кто был жив вчера, сегодня мертв;

В одно мгновение он впал в печаль; внезапно он был раздавлен.

На мгновение он поет и играет;

В мгновение ока он застонал, как скорбящий... . .

Словно сеть, беда накрыла меня.

Мои глаза смотрят, но не видят;

Мои уши открыты, но они не слышат. . . .

На мои гениталии обрушилось загрязнение,

И он поразил железы в моем кишечнике... . .

Со смертью темнеет все мое тело. . .

Весь день преследователь преследует меня;

Ночью он не дает мне перевести дух ни на минуту. . . .

Мои конечности расчленены, они маршируют в унисон.

В своем навозе я провожу ночь, как бык;

Как овца, я смешиваю свои экскременты. . . .

Как и Иов, он совершает еще один акт веры:

Но я знаю день прекращения слез моих,

День благодати духов-покровителей; тогда божество будет милостиво.163

В конце концов все заканчивается благополучно. Появляется дух и исцеляет все недуги Таби; сильная буря изгоняет всех демонов болезни из его тела. Он восхваляет Мардука, приносит богатые жертвы и призывает всех никогда не отчаиваться в богах.*

Как от этой книги до Книги Иова всего один шаг, так и в поздней вавилонской литературе мы находим безошибочные предчувствия Екклесиаста. В эпосе о Гильгамеше богиня Сабиту советует герою отказаться от стремления к жизни после смерти и есть, пить и веселиться на земле.

О Гильгамеш, почему ты бежишь во все стороны?

Жизнь, которую вы ищете, вы не найдете.

Когда боги создали человечество, они определили для него смерть;

Жизнь они держали в своих руках.

Ты, о Гильгамеш, наполни свой живот;

День и ночь веселись; ...

День и ночь будьте радостны и довольны!

Одежда твоя да будет чиста,

Омой голову свою; умойся водой!

Обрати внимание на малыша, который держит тебя за руку;

Наслаждайся женой на лоне твоем.165*

В другой табличке мы слышим более горькую ноту, завершающуюся атеизмом и богохульством. Губарру, вавилонский Алкивиад, скептически допрашивает старца:

О мудрейший, о обладатель разума, пусть стонет твое сердце!

Сердце Бога простирается до самых глубин небес.

Мудрость трудна, и люди не понимают ее.

На что старик отвечает запретом Амоса и Исайи:

Будь внимателен, мой друг, и пойми мою мысль.

Люди превозносят работу великого человека, который искусен в убийстве.

Они унижают бедного человека, который не совершил никакого греха.

Они оправдывают нечестивца, чья вина очень велика.

Они отгоняют праведника, ищущего волю Божью.

Они позволяют сильным отнимать еду у бедных;

Они укрепляют могущественных людей;

Они уничтожают слабого, богатый прогоняет его.

Он советует Губарру исполнить волю богов. Но Губарру не хочет иметь ничего общего ни с богами, ни со жрецами, которые всегда на стороне самых больших состояний:

Они без конца предлагают ложь и неправду.

Они благородными словами говорят о том, что выгодно богатому человеку.

Его богатство уменьшилось? Они приходят ему на помощь.

Они обращаются со слабым человеком, как с вором,

Они уничтожают его в трепете, они гасят его, как пламя.166

Не стоит преувеличивать распространенность подобных настроений в Вавилоне; несомненно, люди с любовью слушали своих жрецов и толпились в храмах, чтобы снискать благосклонность богов. Удивительно, что они так долго хранили верность религии, которая давала им так мало утешения. Жрецы говорили, что ничего нельзя узнать, кроме как через божественное откровение, а оно приходило только через жрецов. В последней главе этого откровения рассказывалось, как душа умершего, будь то хорошая или плохая, спускается в Аралу, или Аид, чтобы провести там вечность во тьме и страданиях. Стоит ли удивляться, что Вавилон предался веселью, а Навуходоносор, имея все, ничего не понимая, всего боясь, сошел с ума?

X. ЭПИТАП

Предание и Книга Даниила, не подтвержденные ни одним известным нам документом, рассказывают, как Навуходоносор после долгого царствования, сопровождавшегося непрерывными победами и процветанием, после того как он украсил свой город дорогами и дворцами и воздвиг пятьдесят четыре храма богам, впал в странное безумие, возомнил себя зверем, ходил на четвереньках и ел траву.167 На четыре года его имя исчезает из истории и государственных записей Вавилонии;168 На мгновение оно вновь появляется, а затем, в 562 году до н. э., он уходит из жизни.

Через тридцать лет после его смерти империя распалась на части. Набонид, занимавший трон семнадцать лет, предпочел археологию государственному управлению и посвятил себя раскопкам древностей Шумерии, в то время как его собственное царство приходило в упадок.169 Армия пришла в упадок; деловые люди забыли о любви к родине в возвышенном интернационализме финансов; народ, занятый торговлей и развлечениями, разучился военному искусству. Жрецы все больше и больше узурпировали царскую власть и пополняли свои сокровищницы богатствами, которые искушали вторжениями и завоеваниями. Когда Кир и его дисциплинированные персы стояли у ворот, вавилонские антиклерикалы сговорились открыть перед ним город и приветствовали его просвещенное господство.170 В течение двух столетий Персия правила Вавилонией как частью величайшей империи, которую еще знала история. Затем пришел буйный Александр, захватил непоколебимую столицу, покорил весь Ближний Восток и упился до смерти во дворце Навуходоносора.171

Цивилизация Вавилонии не была столь плодотворной для человечества, как египетская, не была столь разнообразной и глубокой, как индийская, не