Маршал Победы Жуков - Сергей Анатольевич Жевалов

Великой Отечественной войны. Достаточно указать, что только в начале войны в нашу страну вторглось около 900 тыс. солдат и офицеров союзных Германии стран, имевших на вооружении большое количество боевой техники, в том числе до 1000 самолетов»[552].

Поэтому не будет преувеличением оценить наличие бронетанковой техники у Германии и её союзников в количестве 17 000-18 000 боевых машин. Если их сравнить с советскими танками, танкетками и самоходными артиллерийскими установками в количестве 20 744 единицы, то соотношение будет 1:1,22 или 1:1,15.

Как пишет мистер Резун:

«Все познается в сравнении. Жаль, что некоторые уважаемые историки не желают сравнивать»[553].

На 301-й странице «выдающийся писатель, историк и военный аналитик» вещает без каких-либо доказательств:

«Сталин имел достоверные сведения о том, что Япония не выступит против Советского Союза, а выступит против США, потому с началом войны войска и оружие, в том числе и танки, в массовом порядке с Дальнего Востока, из Закавказья и Забайкалья перебрасывались на советско-германский фронт».

А в книге «Тень Победы» он себя опровергает и сообщает, что:

«Война на два фронта, одновременно против Германии и против Японии, не исключалась»[554].

И в книге «Очищение»:

«Дальний Восток – это наш второй фронт. А могло случиться, что и первый»[555].

«В тот момент от Японии можно было ожидать чего угодно. Осень 1941 года для нашего Дальнего Востока – это был действительно угрожаемый период»[556].

И в книге «Ледокол» английский мистер подтверждает, что нападение Японии на СССР было не только вполне возможным, но и неизбежным:

«На Дальнем Востоке существовал постоянный очаг войны, где вооруженные стычки неоднократно перерастали в конфликты с участием сотен танков и самолетов с обеих сторон. В то время война между Японией и Советским Союзом казалась вполне возможной, а некоторым иностранным наблюдателям – даже неизбежной»[557].

Из-за того, что война с Японией не исключалась, поэтому на 186-й странице книги «Беру свои слова обратно» автор сообщает о том, что «в массовом порядке с Дальнего Востока» танки не отправлялись:

«Разгром японских войск в 1945 году – самая блистательная, самая стремительная, самая рискованная и самая красивая операция в истории военного искусства, – рывок от советской границы к океану на 1100 км за 11 дней через безводную пустыню, через считавшийся непроходимым для танков горный хребет Большой Хинган и рисовые поля. Так вот, в 6-й гвардейской танковой армии в августе 1945 года отнюдь не все танки были новейшими: в составе этой армии было 110 «устаревших» танков Т-26 и 31 танк БТ-7».

На 302-й странице английский мистер пишет о вводе Советским Союзом своих войск на территорию Ирана:

«Не прошло и двух месяцев, как 25 августа 1941 года в подтверждение этих дружеских чувств на территорию Ирана без объявления войны вторглись 44-я и 47-я армии с территории Закавказского военного округа и 53-я армия с территории Среднеазиатского военного округа».

Британский премьер-министр Уинстон Черчилль сообщает истинную причину ввода английских и советских войск на территорию Ирана. Причем премьер-министр Великобритании свидетельствует о том, что именно Англия предложила ввести союзнические войска на территорию Ирана:

«Необходимость доставлять Советскому правительству вооружение и различного рода материалы, исключительные трудности арктического пути наряду с будущими стратегическими возможностями сделали весьма желательным открытие широчайших коммуникаций с Россией через Персию. Персидские нефтепромыслы являлись важнейшим военным фактором. В Тегеране обосновалась активная и многочисленная германская миссия, и престиж Германии был высок. Подавление мятежа в Ираке и англо-французская оккупация Сирии, осуществленные с большим трудом, сорвали выполнение восточного плана Гитлера. Мы были рады возможности объединиться с русскими и предложили им провести совместную кампанию. Я не без некоторой тревоги решался на персидскую войну, но доводы в ее пользу были неотразимы. Я был очень рад тому, что генерал Уэйвелл находится в Индии и сможет руководить оттуда военными операциями.

11 июля 1941 года кабинет поручил начальникам штабов рассмотреть вопрос о желательности действий в Персии совместно с русскими в случае, если персидское правительство откажется выслать германскую колонию, обосновавшуюся в этой стране. 18 июля они рекомендовали занять твердую позицию по отношению к персидскому правительству. Этой же точки зрения решительно придерживался генерал Уэйвелл.

…Я не был уверен в том, что этой персидской операции было обеспечено координированное планирование, необходимое для ее конечного успеха. Поэтому 31 июля я распорядился создать для этой цели специальный комитет при лорде – председателе Совета.

Этот комитет сообщал мне о результатах своей работы, одобренной военным кабинетом. Из послания комитета от 6 августа явствовало, что персы не пойдут навстречу нашим пожеланиям относительно изгнания из страны германских агентов и резидентов и что нам придется прибегнуть к силе. Следующим этапом должна была стать координация наших дипломатических и военных планов с планами русских. 13 августа Иден принял в министерстве иностранных дел Майского, и был согласован текст наших соответственных нот Тегерану. Этот дипломатический шаг должен был явиться нашим последним словом. Майский заявил министру иностранных дел, что “после представления меморандумов советское правительство будет готово предпринять военные действия, но оно сделает это лишь вместе с нами”.

По получении этих известий 19 августа я написал: “Я считаю точку зрения русских разумной, и нам следовало бы выступить вместе с ними, пока еще есть время”.

Теперь мы обязались действовать. Если бы сопротивление персов оказалось более сильным, чем предполагалось, мы должны были изучить возможность отправки дополнительных подкреплений в район Среднего Востока.

Ввиду упорства персидского правительства генерал Куинэн, командовавший силами в Ираке, получил 22 июля приказ быть готовым к занятию Абаданского нефтеочистительного завода и нефтепромыслов, а также промыслов, расположенных в 250 милях к северу, близ Ханакина. На совместную англо-советскую ноту от 17 августа был получен неудовлетворительный ответ, и вступление английских и русских войск в Персию было назначено на 25 августа.

…Преодолев некоторое сопротивление, эти войска 27 августа достигли Шахабада в тылу персидской линии обороны. Защитники прохода не устояли перед этим маневром и перед бомбардировкой и поспешно покинули свои позиции. Продвижение к Керманшаху возобновилось, и 28 августа было обнаружено, что противник вновь стянул силы на позицию, преграждавшую дорогу. Но перед самым началом атаки появился персидский офицер с белым флагом, и кампания была закончена. Наши потери составили 22 человека убитыми и 42 ранеными.

Так закончилась эта короткая и плодотворная операция превосходящих сил против слабого и древнего государства. Англия и Россия боролись за свою жизнь. Inter arma silent leges[558]. Мы можем радоваться тому, что благодаря нашей победе была сохранена независимость Персии.

Сопротивление персов