Будни старого психиатра. Байки о пациентах и не только - Доктор Иваныч

застёгнутых сзади наручниках сидел на тошнотворно грязной постели. Честно сказать, не только постель, но и сам-то он не вызывал желания близко к нему подходить. Нет, не из-за агрессивности, а из-за крайней неопрятности. Лицо его поросло не бородой и не щетиной, а длинными редкими волосами, на немытой голове царил беспорядок. Вся комната была пропитана запахом грязного тела. Однако показывать своё «фи» мне никто не позволял, а потому я приступил к беседе.

– Здравствуй, Анатолий Григорич, рассказывай, зачем ты за бабулей с ножичком гонялся?

– Какая она, нах, бабуля? Ха, бабуля, блин! Она ведьма, меня давно уже предупреждали! Прикидывается, <самка собаки>, божьим одуванчиком, а на самом деле сильней любого мужика! Мне уж порассказали про неё, всю её подноготную я теперь знаю.

– Погоди, Анатолий Григорич, кто тебе это всё рассказал?

– Особые службы мне в голову всё передают.

– Это что за службы? ФСБ, что ли?

– А х*ен их знает, я не спрашивал. Они мне про эту т*арь давно рассказали, предупреждали, чтоб был поосторожнее, ведь она же все мысли читает. А сегодня велели зарезать её. Сказали, что или ты её, или она тебя. Какой у меня выбор-то? Ты, говорят, когда её грохнешь, труп никуда не девай, потому что он сам исчезнет и никаких следов не останется. А она вон как, всех обхитрила! Ладно, ничего, я не отступлю, всё равно достану! У меня другого выхода нет.

– Анатолий Григорич, вы у психиатра наблюдаетесь?

– Я на учёте, но там давно не был. Врачиха с ментом приходили, а я не открыл, ну их <нафиг>. Меня уж давно вылечили, сейчас-то я не больной. Не знаю, чего до меня все <докопались>.

– И всё-таки в больницу поедем. Пока там лежишь, будешь в безопасности, бабуля как-нибудь сама нейтрализуется.

– Ага, х*ен там, в безопасности! Она через чип за мной следит. Снимите наручники, ща я вам его покажу, своими глазами увидите!

– Не надо показывать, мы тебе и так верим. Всё, поехали, паспорт и полис пока у нас будут.

– Ну и чего, опять меня на три месяца закроют? А за что, объясните?

– Сам всё поймёшь, когда пролечишься. А бесконечно держать тебя там никто не будет, не переживай. Хотя ты и сам всё знаешь, бывал там не один раз.

Выставил я Анатолию Григорьевичу острое полиморфное психотическое расстройство. Термин «полиморфизм» в данном случае означает многообразие симптоматики различных заболеваний. В частности, у него был выраженный бред воздействия и преследования, а также слуховые псевдогаллюцинации. По поводу прогноза, я бы не обольщался надеждой на полную качественную ремиссию. Ну а бабушке можно лишь посочувствовать. Да, закон позволяет психически больному получить отдельную жилплощадь. Вот только кто будет решать этот вопрос, остаётся неизвестным.

Далее нас вызвали на острую боль в животе у мужчины сорока восьми лет. Дожидался он нас на остановке общественного транспорта.

Больной сидел низко согнувшись, едва не касаясь лицом своих коленей, и хрипло стонал. Было сразу понятно, что боль настолько сильна, что затмевала всё вокруг. Рядом с ним стояли две женщины.

– Здравствуйте, ему прямо совсем плохо, как бы не отключился! – сказала одна из них. – Говорит, что живот болит очень сильно. Вы представляете, его таксист из машины силой вытащил и уехал! Я номер запомнила и этого так не оставлю!

Попытался я его разговорить, но отвечал он тихо, сквозь зубы. О том, чтобы разогнуться и дойти до машины, даже и речи не шло. Поэтому загрузили его на носилках.

– Живот у тебя как заболел, сразу резко или постепенно?

– Резко… Как будто меня зарезали…

– Язвенная болезнь есть?

– Не знаю, но желудок сильно болел…

Перевернуть больного на спину, чтоб как следует пропальпировать живот, не получалось. Однако было достаточно лёгкого прикосновения, чтоб ощутить неимоверную напряженность и твёрдость передней брюшной стенки. В данном случае гадать над диагнозом не пришлось. Налицо была прободная язва желудка. Да, я знаю, что теперь называется не «прободная», а «перфоративная», но суть от этого ничуть не меняется.

При боли в животе нам предписывается снимать ЭКГ, но как ты её снимешь в скрюченном положении? Конечно, формально это считается нарушением, но думаю, что нас не расстреляют. В подобных случаях обезболивать нельзя, а потому, не теряя времени, свезли его в хирургию.

Ранее я уже отвечал на вопрос, почему на догоспитальном этапе недопустимо купировать боль в животе. Но всё же повторюсь. Дело в том, что убрав боль, мы не устраняем причину, её вызвавшую. В данном случае, произошёл разрыв язвы, и содержимое желудка вытекло в брюшную полость. А это, в свою очередь, вызвало сильнейшее воспаление, которое само по себе никогда не проходит. Без оперативного вмешательства летальный исход неминуем. Устранив боль, мы создадим картину ложного благополучия, за которой скрывается реальная угроза жизни.

Вот и следующий вызовок нам пульнули: травма головы с кровотечением у мужчины тридцати под вопросом лет, находившегося без сознания. И опять вызвала полиция. Вызов был уличным, возле бара в центре города, а это значит, что полетели мы туда быстренько.

Возле лежавшего мужчины стояли двое полицейских, а чуть в стороне – несколько зрителей. Судя по их громким и возбуждённым репликам, все они были нетрезвыми посетителями этого чёртова бара.

– Здрам желам, что случилось? – спросил я у полицейских.

– Драка была, говорят, что его металлическим прутом по голове ударили. Он не сразу сознание потерял, ходил, разговаривал, а потом упал.

– А злодеев-то не задержали?

– Ориентировку дали, но пока нет. Давайте я ваши данные запишу.

Пострадавшего на носилках сразу загрузили в машину. В лобно-теменной области были две вдавленных раны линейной формы, расположенные рядом, почти параллельно друг другу. Судя по всему, они были нанесены узким и длинным тупым твёрдым предметом. Металлический прут идеально подходил на эту роль.

Давление было нормальным, пульс частил. Зрачки одинаковой величины, горизонтальный нистагм, то есть ритмичные частые подёргивания глазных яблок. Выставил я ему открытую черепно-мозговую травму, ушиб головного мозга. Кома I–II. И после оказания помощи свезли мы его в нейрохирургию.

Традиция завершать смену через три послеобеденных вызова, в этот раз была нарушена. Дали нам бессознательного мужчину сорока под вопросом лет, лежавшего на улице под деревом.

Добрый доктор Айболит,

Он под деревом лежит.

Набухался и лежит

Добрый доктор Айболит.

Чуйка моя ничего тревожного не подсказывала, и я заранее был уверен, что едем мы не к пациенту, а к пьяному телу.

А когда приехали на место, выяснилось приятное: тела нигде не было. Уползло оно, ушло или уехало, роли не играло. Главное,