Часть 4. Приполярный Урал. Саранпаульская экспедиция - Александр Викторович Виноградов

Рис. 7: Дорога в долине Хобею летом

Шли по долине р. Хобею, по левому берегу. Здесь уже были предгорья, и совершенно чётко выделялись первая и вторая террасы. Вдали на западе уже хорошо были видны высокие вершины Уральских гор. Однако за весь путь не увидели никакой дичи, кроме следов белок, куницы. Последних – вообще единичные. Видимо, связано с тем, что в этих краях было очень мало кедра, а отсюда и мало белки, и, соответственно, разрывалась вся кормовая цепочка. На реке было много незамёрзших мест, вероятно, били подземные ключи, да и течение реки было достаточно быстрое. Зато окружающий воздух был настолько чист и прозрачен, что его просто хотелось "пить". Леса вокруг состояли, в основном, из ели и пихты. Сосны попадались редко.

Пришли на место. Дудкин определился и примерно указал расположение линии шурфов. Недалеко же оказался как бы расширяющийся карман на террасе, пригодный по размерам для строительства вертолётной площадки, на котором позднее она и была построена. Пошли назад, на свою стоянку. Ещё через 2-3 дня прилетели начальник и старший геолог партии.

Каменев Вилен Михайлович, начальник партии, до этого работал в Тюменской экспедиции на разведке стройматериалов. Еврей из Винницы. Воспитывался матерью в одиночку. Закончил Днепропетровский горный институт, хорошо знал профессора Эпштейна, одного из немногих в те годы нашего корифея в бурении. Настоящая его фамилия была Резник, но он почему-то её стеснялся и при женитьбе взял фамилию жены – Каменев. Жена его, Серафима Никитична, работала в Центральной лаборатории в Тюмени. У них было уже двое сыновей. Летом и она переехала в Саранпауль и тоже работала в лаборатории экспедиции. Сам он чуть выше среднего роста, возрастом немного больше 30, с начинающей уже лысеть головой. Надо сказать, что несмотря на то, что он раньше россыпным золотом не занимался, активно включился как в производственный процесс, так и изучение геологических особенностей поиска золотоносных россыпей.

Калинин Алексей Семёнович, старший геолог партии, был уже достаточно пожилым человеком 65 лет. Был уже давно на пенсии и много лет жил в Сочи в собственном доме. В начале 30-х годов закончил Промакадемию. Учился вместе с женой Сталина Надеждой Аллилуевой, Никитой Хрущёвым и будущим Министром геологии СССР, а потом заместителем Министра среднего машиностроения, П. Антроповым. Всю жизнь занимался поисками и разведкой золота, но только на ещё большем Севере – в Якутии и Магадане. По его рассказам, в начале 30-х годов геологические партии уходили в поиски сразу на 2 года в очень отдалённые от базы места. Связи никакой не было. Часто бывало, что возвращалось людей меньше, чем уходило вначале – умирали в пути от болезней и несчастных случаев. Никаких смет на производство работ не существовало. Начальнику партии переводили деньги в местные почтовые отделения по маршруту его следования, и он их получал и расходовал по своему усмотрению. Я не знаю, как он попал к нам, но думаю, друзья в Министерстве подсказали ему про новую организацию на поиски золота, а ему, по его словам, всегда хотелось опять попасть на Север. Приехал он к нам даже со своим старым собачьим спальным мешком – это было очень лёгкое и тёплое изделие. Такого качества мешков через 30 лет уже не выпускали, видимо, считалось дорого.

Скоро мы поняли, что жизнь зимой в палатке не сахар, и решили ускорить строительство большого барака из сырого леса вокруг. Барак заложили большой, со сплошными нарами по обеим длинным стенкам и отсеками для семейных пар.

Начали подготовку к проходке шурфов. Геологи согласовали места их заложения по обоим берегам реки и пару шурфов заложили в самом русле на небольшой глубине. На суше шурфы проходились в мерзлоте сначала на "пожог". Расчищали снег и по контуру шурфа клали сухие брёвна, на них сверху сырые и нижние поджигали. Утром приходил проходчик, убирал несгоревшие остатки, кайлом разрыхлял грунт и лопатой его выбрасывал наружу. За цикл оттаивало 20 см и опять надо было класть дрова. У одного проходчика было сразу несколько шурфов в работе. Слой мерзлоты достигал 2-х и более метров. После достижения шурфом глубины более 2-х метров, над шурфом ставился ручной ворот, типа колодезного. Порода на забое складывалась проходчиком в бадью, которую воротовщики поднимали на поверхность, высыпали в определённой последовательности и возвращали бадью опять вниз.

В руслах рек проходка проводилась по иной технологии – на "проморозку". Метод применим только зимой в крепкие морозы. Расчищается лёд на русле по периметру шурфа и производится его выемка на всю глубину, за исключением 6-7 см. Далее лёд оставляется на дальнейшую "проморозку". Через сутки – двое (зависит от крепости стоящих морозов), проходчик опять снимает вновь намёрзший слой. Толщина целика определяется сверлением контрольной дырочки во льду, которая потом забивается деревянным шпунтом. Обычно за сутки – двое промораживалось мало, да к тому же зима уже шла к концу, и шанса закончить шурф на "проморозку" не было. В принципе же, такой метод используется. Для усиления эффекта заморозки можно применять осевые вентиляторы для подачи холодного наружного воздуха на забой и усиления эффекта "проморозки".

Труд проходчика оставался мало того, что физически тяжёл, так ещё и требовал весьма специфических знаний и опыта. Горняки, приходившие к нам из 105-ой экспедиции или с других рудников, как правило, редко осваивали нужное нам ремесло. Даже из 10 человек не оставалось одного. Можно сказать, что из 20 осваивался один, но этот уже становился профессионалом.

Все представляли себе, что по мере углубления шурфов и выходом их забоев на уровень поверхности реки, встанет проблема водоотлива. Мы с Калининым часто обсуждали эту проблему. У него был исторически сложившийся взгляд на это дело из его практики – никаких железных насосов! Это всё химеры! Нужен один хороший плотник и дело будет сделано. В успех применения насосов "Летестю" он не верил. Узнав, что Попик хороший плотник, он договорился с ним об изготовлении деревянного насоса. Тот ему сделал по его эскизам. Но уплатить ему деньги Калинин отказался. Тогда Попик взял топор и порубил насос на части. По этой истории хорошо видно, что Калинин совсем не представлял себе будущих условий работ, что в талых грунтах водопритоки в шурф могут достигать больше 100 кубометров в час. Он же раньше работал только в вечной мерзлоте, где вода появлялась местами, очень редко и очень мало. Там-то его деревянный насос и мог справиться.

Недели через три барак для жилья уже начали накрывать плахами.