Воспоминания - Владислав Фелицианович Ходасевич

каким-нибудь литературным делам. Но вечером приехал Валерий Яковлевич с большой коробкой конфет и сам попросил напоить его чаем. За чаем в милой беседе высказал желание, чтобы мы познакомились и взяли под свое «семейное покровительство» молодую поэтессу Надежду Львову. Он был очень ею в то время увлечен.

Как-то, будучи в «Литературном кружке», мы все встретились, и произошло знакомство. Надя Львова произвела на меня приятное впечатление, и мы быстро подружились. Львова была очень молода-лет 19–20. Стихи ее были явно под влиянием Брюсова и носили немного истерический характер. В скором времени у нее вышла книга стихов под названием «Старая сказка».

Мы часто посещали «Литературный кружок», в большинстве случаев «четверги», то есть вечера «Свободной эстетики», где главенствовал Валерий Брюсов. Там читались стихи и проза авторами с определенным уклоном к символизму. Бывали там Андрей Белый, Юргис Балтрушайтис, София Парнок, Константин Бальмонт, С.А. Поляков (изд. «Весов»), наш друг Муня[29], Нина Петровская, Борис Садовской, Марина Цветаева и др.

Иногда бывали мы и на «средах», где происходило чтение (большей частью) прозаических произведений с реалистическим направлением. Знаю, что видала там Ивана Бунина, Леонида Андреева, Александра Куприна и др. – большею частью сотрудников издательства «Знание». Председателем был Н. Д. Телешев.

В общем «Московский литературно-художественный кружок» был очень пестрым: там бывало много адвокатов, врачей, художников, коммерсантов, меценатов, композиторов и нарядных дам.

Однажды в «Литературном кружке» на вечере «Свободной эстетики» Валерий Яковлевич объявил конкурс на слова Дженни из «Пира во время чумы»: «А Эдмонда не покинет Дженни даже в небесах». Владя как будто бы и не обратил на это внимание. Но накануне срока конкурса написал стихи «Голос Дженни».

На другой день вечером мы поехали в «Литературный кружок», чтобы послушать молодых поэтов на конкурсе. Результаты были слабые. Если мне не изменяет память, – все же лучшим стихотворением конкурса признаны были стихи Марины Цветаевой. Владя не принимал участия в конкурсе, но после выдачи первой премии Цветаевой подошел к Брюсову и передал ему свое стихотворение. Валерий Яковлевич очень рассердился. Ему было досадно, что Владя не принимал участия в конкурсе, на котором жюри, конечно, присудило бы первую премию ему, так как его стихи Брюсов нашел много лучше стихов Марины Цветаевой.

Однажды, играя со своим сыном, я напевала детскую песенку, в которой были слова: «Пляшут мышки впятером за стеною весело». Почему-то эта строчка понравилась Владе, и с тех пор он как-то очеловечил этих мышат. Часто заставлял меня повторять эту строчку, дав обе мои руки невидимым мышам – как будто мы составляли хоровод. Я называлась «мыш-бараночник» – я очень любила баранки. В день нашей официальной свадьбы мы из свадебного пирога отрезали кусок и положили за буфет, желая угостить мышат – они съели. Впоследствии, в 1914 году, когда я заболела крупозным воспалением легких и была близка к смерти, Владя после кризиса преподнес мне шуточные стихи, которые, конечно, не вошли ни в один сборник его стихов. Вот они:

Бедный Бараночник болен: хвостик, бывало, проворный

Скромно поджав под себя и зубки оскаливши, дышит.

Чтобы его приободрить и выразить другу вниманье,

Мы раздобыли баранку. Но что же?

Едва шевельнувшись, Лапкой ее отстранил —

и снова забылся дремотой…

Боже мой! Если уж даже баранка мышина сердца

Больше не радует, – значит, все наши заботы бессильны,

Значит, лишь Ты, Вседержитель, его исцелишь и на радость

В мирный наш круг возвратишь. А подарок до времени может

Возле него полежать. Очнется – увидит. Уж то-то

Станет баранку свою катать по всему подполью!

То-то возней громыхливой соседям наделает шуму.

* * *

В то время Владя часто печатался в альманахах «Гриф», в Антологии издательства «Мусагет», в журналах «Русская мысль», «Аполлон», «Северные записки» и в других изданиях. Кроме того, занимался переводами с польского. Кое-что переводил из Мопассана и Мериме, писал кое-что для театра Никиты Балиева «Летучая мышь».

Постепенно он приступил к написанию своей третьей книги стихов «Путем Зерна».

Иногда он писал стихи очень быстро, а иногда вынашивал их годами. Бывали случаи, когда мы шли по улице и Владя меня останавливал и, вырвав из записной книжки листок, писал на моей спине пришедшую в этот момент строчку. А иногда ночью он будил меня и просил встать и записать несколько строк.

Началась война 1914 года, Владя был призван, но получил белый билет по состоянию здоровья; через полгода еще раз – опять белый билет, через несколько месяцев еще раз белый билет, а в четвертый раз был признан «годным». Это была совершенная дикость. Он растерялся и не знал, что предпринять. Обратился к А.М. Горькому с просьбой разобраться в этой чепухе – Горький помог.

* * *

У Валерия Яковлевича Брюсова была сестра Лидия Яковлевна, которая была замужем за Муней. Он тоже был призван и, хотя окончил Московский университет, был солдатом, так как евреи не могли быть офицерами. Его сделали «чиновником», то есть сопровождающим воинские поезда. Он очень тяготился военной службой, осложненной неприятностями в связи с его национальностью. На одной из станций он вошел в кабинет начальника станции, в его отсутствие нашел у него на столе револьвер и застрелился. Это было 22 марта (старого стиля) 1916 года. Но, конечно, его военная служба была только одна из многих причин, которая привела его к этому печальному концу. Эта смерть тяжело отозвалась на Владе. Он очень любил Муню, которого можно было назвать его единственным другом, и он мучился и уверял себя, что отчасти виноват в этой смерти, так как был всегда слишком строгим критиком к стихам Муни, а Муня чрезвычайно считался с мнением Влади и принимал слишком близко к сердцу его оценки. У Влади опять начались бессонницы, общее нервное состояние, доводящее его до зрительных галлюцинаций, очевидно, и мои нервы были не совсем в порядке, так как однажды мы вместе видели Муню в своей квартире.

Вскоре Владя написал стихи, которые относились к смерти Муни, и напечатал их только в 1922 году в сборнике «Тяжелая Лира»:

Лэди долго руки мыла,

Лэди крепко руки терла.

Эта лэди не забыла

Окровавленного горла.

Лэди, лэди! Вы как птица

Бьетесь на бессонном ложе,

Триста лет уж вам не спится —

Мне лет шесть не спится тоже.

Боюсь, что хронология в моих воспоминаниях сильно хромает, – мне семьдесят