Секретарь чудовища - Ольга Сурмина

казалось, по-прежнему было все равно. Он нависал над её ухом, все еще тяжело, хрипло дышал, иногда пытался поцеловать подчиненную в висок. Девушка с ужасом опустила глаза, видя, как юбка скрывала от взгляда часть ствола и головку члена, пока по нему скользили мужские пальцы.

— Любимая. — Рычал Нэд. — Ко мне. — Он схватил её за подбородок и резко повернул к себе, затем впился губами в её губы. Она пыталась что-то сказать, но тут же зажмурилась, и несколько капель соленой воды с ресниц упало на щеку.

Горечь. Алкоголь. Вкус и запах, от которого кружилась голова. В ту же секунду Одри почувствовала, как что-то горячее брызгало, и тут же начинало впитываться в колготки, стекать по ним вязкими каплями. Тело вздрагивало от перенапряжения, гнев сменялся страхом, а затем стыдом и обидой. Обидой такой силы, что хотелось рыдать.

— Милая. — Бубнил Ротман, чуть-чуть отстранившись от губ. — Хочешь, я куплю тебе машину? Хочешь?

— Отстань от меня. — Едва сдерживая слезы, повторяла Элс.

— Выйдешь за меня замуж? — Вдруг сказал Нэд, выпустив ногу секретарши, затем погладив её лицо. — Я… еще не купил кольцо, но я, я куплю. Выходи за меня замуж. Мы подадим заявление, сходим в церковь…

— Тебе так сильно нужны эти три процента, что ты готов на мне жениться⁈ — Подбородок дрожал. — Спьяну⁈ Пошел ты нахер со своей машиной и со своими подарками!! Подавись ими!!

— Но я же тебя люблю. — Все еще непонимающе бормотал Ротман. — Как же так…

— Отвяжись от меня наконец!! — Не помня себя, закричала Одри, вновь принимаясь отпихивать своего начальника.

Щелкнула ручка уборной, кто-то попытался войти, но дверь держала деревянная швабра. Нэд отвлекся, и, наконец, отошел на пару шагов назад, застегивая штаны. Элс схватила куртку и тут же метнулась к выходу, пока сердце глухо стучало в висках.

Снаружи топтались несколько полупьяных девушек, которые громко смеялись, переговариваясь меж собой. Секретарша их едва не сбила, но тут же уставилась в пол и прошла мимо. «О, это вы, мужчина со сцены!» — доносилось за спиной. «Это вы!! Вы свободны сегодня⁇».

«Ненавижу свою жизнь» — рыдающим шепотом повторяла Одри. «И тебя ненавижу, Нэд».

Снег подвижными хлопьями опускался на землю. Светились витрины магазинов, вывески, консольные знаки. Звенела рождественская музыка, иногда раздавался детский смех. Когда морозный воздух проник в легкие, становилось легче. Было уже не так больно, не так досадно. Хотя все еще хотелось плакать и смеяться, одновременно.

Ноги сквозь буран тащили её домой. В голове ползали мысли о том, идти ли завтра на работу, или же прийти только ради того, чтобы поговорить с Артуром, а потом исчезнуть. Почему-то с корпоратива молодой человек не брал трубку, и что теперь с их договоренностью, Одри понятия не имела.

Тело раздирали обида, злость, боль, стыд, пока ботинки проваливались в снег. «Я тебя люблю» из уст Ротмана теперь звучало как самое большое унижение, как насмешка. Челюсти от напряжения сжимали зубы до легкой боли. Вскоре впереди показался черный силуэт дома на фоне серого неба, которое сыпало мелкими кристаллами белого льда. Они скрывались в темноте, но, иногда, мерцали у окон со включенным светом.

Девушка едва переставляла ноги, пока поднималась к себе на темный этаж. Сил не было, хотелось упасть и все забыть. Сегодняшний вечер, вчерашний вечер… все забыть.

И Нэда Ротмана.

Она покопалась в кармане, холодной рукой достав оттуда небольшую связку из нескольких ключей. Вставила в замочную скважину, и…

Ключ не проворачивался. Тут же сердцебиение возросло в своем темпе, пульс стал слышен в висках. Внезапный пот пробил ладони, Элс взялась за ручку двери, и слегка толкнула её вперед. Открыто.

На кухне явно горел свет. Доносились голоса, но как только Одри зашла, они тут же стихли. Следом раздались шаги, темная тень от взрослого мужчины упала на пол. Она тянулась до самой стены, и увеличивалась в размерах с каждой секундой. Вскоре в коридоре показалось знакомое, безучастное лицо.

— Папа. — Только и сумела выдавить девушка, глядя на сухое лицо, примерно, пятидесяти лет. С безучастными, серо-зелеными глазами, на которые падали каштановые волосы, пополам перемешанные с седыми.

— Одри. — Мужчина вздохнул. — Привет.

— А ты… что не позвонил? Не предупредил? — Элс проглотила ком. Вновь раздались шаги, и теперь рядом с мужчиной встали две довольно рослые, абсолютно одинаковые девочки четырнадцати-пятнадцати лет. Со светло-каштановыми прядями, заплетенными в странные косы на затылке, у одной — в одну, у другой — в две. Обе они смотрели с неприкрытой враждебностью, подозрением, и даже неприязнью.

— Мэри. Селеста. — Продолжала бормотать Одри. — Привет. А… в чем дело?

Она не видела единокровных сестер года три, наверное, если не больше. Теперь перед ней стояли не маленькие одинаковые девочки, которых все путали меж собой, а молодые девушки, с крепкой грудью, округлившимися бедрами. Юные леди, которые выглядели объективно старше своего возраста, им легко можно было дать восемнадцать, или даже все двадцать лет.

— Привет, Оди. — Сухо ответила одна из них, та, что стояла ближе к отцу, была с одной косой, в светлых обтягивающих джинсах и в тонкой сиреневой кофте с черной розой.

— Селеста. — Элс медленно, неуверенно кивнула.

— Ну надо же, ты меня узнала. — Девушка закатила глаза, иногда косясь на сестру-близнеца. — Хотя нет, что это я. — Она мерзко прищурилась и поджала губы. — Вообще-то я Мэри. — Другая девушка, в белой рубашке с Микки Маусом и в таких же джинсах громко усмехнулась и осуждающе покачала головой.

— Селеста! — Рявкнул мужчина, глядя на дочь. — Идите на кухню! Живо!

Сестры медленно развернулись, и, все же, скрылись из виду.

— Так я все-таки угадала. — Одри вздохнула. — Ну и что случилось?

— Не знаю, с чего начать. — Отец нахмурился и потупил глаза. — Мы с Алисией разводимся.

— Пусть эта мегера сдохнет!! — Тут же послышалось из кухни.

— Селеста, заткнись! — Вновь рявкнул мужчина. — В общем, мы с Алисией разводимся. Мартина остается с ней.

Мартина. Еще одна единокровная сестра Одри, примерно, пяти-шести лет. Дочь Алисии, которая, примерно, восемь лет была третьей женой отца Элс и мачехой девочкам-близнецам.

— Так, ну а я тут при чем?

— В общем, мы с ней покупали дом. — Гость замялся. — И этот дом… отходит ей.

—