Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов

что вскоре после смерти Императора Николая Павловича Мандт исчез с Петербургского горизонта. По словам Пеликана Венцеслава Венцеславовича (бывшего в свое время председателем Медицинского совета, президентом Медико-Хирургической академии), Мандт дал желавшему во что бы то ни стало покончить с собой Императору Николаю яду… Спрашивается: для чего нужно было посредничество Мандта, когда Император мог отравиться и без его помощи? Психологически это является совершенно невероятным. Зная характер Императора, его благородство, мужество и сознание Святости Царской власти и своего долга, невозможно допустить наличности самоубийства. Глубоко религиозный, верный и достойный сын Церкви Христовой, Православный Император не мог совершить такого греха».

Как видим, В.Ф. Иванов подтверждает выводы, которые напрашиваются сами собой. Да разве мог император Николай Павлович бросить Россию в столь трудный час, разве мог взвалить на неокрепшие еще плечи наследника престола столь тяжкий груз государственного управления? Ведь он сам, как государь, как Верховный Главнокомандующий до самой последней минуты держал в своих руках рычаги управления войсками на всех театрах военных действий.

«Непоколебимая твердость Царя и Воина, – отметил далее автор, – мысль о важных обязанностях Монарха, которые он свято исполнял в течение 30 лет, наконец, нежная любовь к своему семейству исключают всякое предположение о самоубийстве. Император Николай Павлович умирал истинным христианином и витязем. Он исповедался и приобщился Святых Таин. Призвал детей и внуков, простился с Императрицей и семейством и сказал им всем утешительные слова, простился с прислугой и некоторыми лицами, которые тут находились».

Наследнику престола он сказал: «Мне хотелось принять на себя все трудное, все тяжкое, оставить тебе царство мирное, устроенное и счастливое. Провидение судило иначе. Теперь иду молиться за Россию и за вас! После России я люблю вас больше всего на свете!»

Император Николай Павлович ушел из жизни 18 февраля 1855 года в 12 часов 20 минут. В.Ф. Иванов считал, что загадка его смерти получает полную ясность, если сопоставить все обстоятельства, в том числе и положение на театрах военных действий, и указал, что виновником смерти государя является масонский заговор: «При изучении последних дней жизни Императора Николая наталкиваемся на странное обстоятельство: слух о смерти от простуды был пущен и поддерживался масонами Адлербергом, министром двора, и князем Долгоруковым, комендантом Императорской главной квартиры. Далее, в ночь с 17-го на 18-е, во дворце на ночь оставались поблизости Государя граф Адлерберг и лейб-медик Мандт, которые унесли в могилу тайну смерти Императора».

Отравление было единственным способом устранить государя, который уже почти повернул ход войны в катастрофическом для союзников направлении. К сожалению, император был слишком благороден и доверчив – он не допускал и мысли, «что его могут обмануть и предать на мученическую смерть». Смерть от отравления – мучительна… Еще более мучительной она была для императора, осознававшего, что он оставляет Россию в трудный для нее час борьбы с шакальими стаями ублюдков, испокон веков зарившихся на ее богатства.

Едва он ушел из жизни без всяких к тому причин, клеветники принялись за дело. Так уже наш современник (из нынешнего ордена русской интеллигенции) А. Смирнов написал: «Самоубийство Императора являлось наиболее подходящим способом разрешения всех противоречий, личных и государственных. В этом убеждаешься, когда знакомишься с воспоминаниями Ивана Федоровича Савицкого, полковника Генерального штаба, адъютанта Цесаревича Александра».

Чем же мнение Савицкого привлекло историка? Да тем, что тот был активным участником антирусского восстания 1863 года против престола, против Самодержавной власти, против России и потом скрывался в Европе. Именно на этом основании он почитался «осведомленным», ибо являлся предателем Родины. А выдумки предателей, подобных Курбскому и Савицкому, всегда в чести у историков, ненавидящих Россию.

Но можно ли считать беспристрастным такого современника Николая Павловича, который отзывался о нем, императоре, следующим образом: «Тридцать лет это страшилище в огромных ботфортах, с оловянными пулями вместо глаз безумствовало на троне, сдерживая рвущуюся из кандалов (?) жизнь, тормозя всякое движение (особенно по железной дороге?), расправляясь с любым проблеском свободной мысли, подавляя инициативу, срубая каждую голову, осмеливающемуся подняться выше уровня, начертанного рукой венценосного деспота…» И далее в том же духе. Какой же инициативе помешал император? Повесить Царскую фамилию? Пустить в распыл Державу? Поддаться иностранным ворогам, жаждущим Русских земель? Помешал крепостникам с «проблеском свободной мысли» еще крепче взгромоздиться на шее своих рабов?

Савицкий ненавидел Русского Самодержца. Ему был дорог и близок «немец Мандт» – личный враг государя, которому Николай Павлович, будучи благородным и честным сам, доверял. Историк А. Смирнов, сам того не понимая, доказывает обратное тому, что хотел доказать – доказывает, что император умер не от болезни, что к середине февраля он практически излечился от сильной простуды. И вдруг последовали внезапное ухудшение здоровья и смерть… Объяснение случившегося дается со слов проходимца Мандта, бежавшего из России сразу же после кончины императора за границу. Почему же он, личный враг государя, вдруг сбежал? Оказывается, опасался, что его заподозрят в отравлении. Объяснение, прямо скажем, рассчитано на полных идиотов. Честному человеку, невиновному человеку нет оснований бояться того, чего боялся Мандт. Между тем уже за границей, где Мандт устроился очень недурно, осыпанный материальными поощрениями за выполнение задачи, он заявил, что император приказал ему, личному врачу, принести яд. На возражения же грозно повторил свое приказание. В чем была угроза? Да в том, оказывается, что Николай Павлович пообещал добыть яд своим путем, если его не доставит врач. Каким же это путем? Все медикаменты находились в ведении лейб-медика. И какое видит историк разрешение противоречий? Дезертирство, подобное тому, что совершил Благословенный, внезапно оставив престол и тем самым создав революционную ситуацию, которой и воспользовались государственные преступники, именуемые декабристами?

Все это еще раз подтверждает верность выводов В.Ф. Иванова о том, что в трудный для России час, в момент ожесточенной борьбы против объединенных сил Европы, которая, кстати, укрыла и Мандта, и Савицкого, такой Самодержец, как Николай Первый, не мог пойти на самоубийство, противоречившее не только его вере, но и его взглядам и убеждениям.

Но, к счастью, не все историки бесчестны в освещении жизни великого Православного Самодержца: Борис Башилов указал: «Николай Первый обладал ясным, трезвым умом, выдающейся энергией. Он был глубоко религиозный, высоко благородный человек, выше всего ставивший благоденствие России». Французский дипломат, живший в Петербурге, писал: «Нельзя отрицать, что Николай Первый обладал выдающимися чертами характера и питал лучшие намерения. В нем чувствуется справедливое сердце, благородная и возвышенная душа. Его пристрастие к справедливости и верность данному слову общеизвестны».

«Тебя потомство лишь сумеет разгадать…»

Маркиз де Кюстин при встрече с Николаем Первым сказал ему: «Государь, Вы