Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

согласились с американским предложением и, не сочтя возможным предварительно проконсультироваться с советским руководством, просто поставили нас в известность о своей позиции; кстати, это было сделано за несколько часов до вступления в силу «прекращения огня с замораживанием ситуации».

Посол Сергей Виноградов, передав Насеру сухой, подчеркнуто сдержанный ответ Москвы, как бы от себя заметил, что несколько часов, данных советской стороне на анализ содержания американского предложения и его последствий для Египта и для межарабских отношений, – срок явно недостаточный. Плохо скрытым упреком Насер был весьма смущен…

В конце июня 1970 года Насер последний раз посетил Москву. Его состояние было настолько тяжелым, что президента срочно поместили в санаторий «Барвиха», и появился он только через несколько дней, на заключительном приеме в Кремле.

А накануне его приезда Пырлина вызвал старший помощник Громыко Василий Георгиевич Макаров и показал секретную телеграмму резидентуры военной разведки (Главного разведуправления Генерального штаба) из Ливии:

Сама телеграмма была еще в «первозданном» виде, как она вышла из шифровальной машины, то есть с разрывами слов, неожиданными, не подчиняющимися никаким грамматическим правилам переносами. Содержание шифровки казалось прямо-таки невероятным.

Сотрудник ГРУ сообщал о беседе с видным представителем египетской группировки «братья-мусульмане», эмигрировавшим в Ливию после разгрома «братьев»… Источник, вполне надежный и неоднократно проверенный, имевший с нашим сотрудником давние контакты на доверительной основе, сообщал, что некоторые представители высшего египетского руководства, в том числе вице-президент Садат, наметили план действий с целью изменения внешнеполитической ориентации Египта на проамериканскую, которая поможет Египту без особых издержек добиться примирения с Израилем и освобождения Синайского полуострова с его важными для экономики страны минеральными ресурсами, прежде всего нефтью.

Громыко был вне себя:

– Как можно посылать такую вопиющую дезинформацию накануне визита Насера! Что подумает и скажет Леонид Ильич?

Министр запретил рассылать телеграмму.

Евгений Пырлин:

Более чем через десять лет я познакомился с автором телеграммы, высокоинтеллигентным, обаятельным, скрупулезным до педантизма в отношении проверки фактической стороны любой информации Федором Ивановичем Бугаенко.

Он посетовал, что после возвращения в Москву из Триполи не смог найти концов своей шифровки, которая во многом предвосхитила египетские события начала семидесятых годов. Я рассказал ему, как было дело. Заслуженный, прошедший войну полковник был буквально потрясен и долго не мог прийти в себя от обиды.

Военный разведчик оказался прав. После смерти Насера президентом Египта стал Анвар аль-Садат. Он отослал домой всех советских военных советников, в октябре 1973 года попытался взять реванш в войне с Израилем, а затем подписал мир с еврейским государством…

Трудность для Громыко представляли его отношения с главой правительства, который все еще полагал, что должен руководить внешней политикой.

Косыгин взялся исполнить почти невыполнимую миссию – договориться в 1969 году с китайцами после боев на острове Даманском, который пытались захватить подразделения Народно-освободительной армии Китая.

Алексей Николаевич полагал, что обойдется без Громыко. Но в конце марта Косыгин позвонил в советское посольство в Пекине. Трубку снял советник-посланник Алексей Иванович Елизаветин, который прежде был первым секретарем Ставропольского (Тольяттинского) горкома в Самарской области. Несколько расстроенный Косыгин сказал:

– Я имею поручение политбюро переговорить лично с товарищами Мао Цзэдуном или Чжоу Эньлаем. Мы пытались связаться с ними по аппарату ВЧ-связи, но на телефонной станции в Пекине сидит какой-то хам, отвечает грубо и отказывается соединять меня с ними. Чем может помочь посольство?

Елизаветин объяснил, что теперь связаться с китайскими руководителями без предварительной договоренности с Министерством иностранных дел едва ли возможно. Посольство попросило устроить разговор. Китайский чиновник высокомерно ответил:

– Никакого разговора по телефону быть не может. Если у советской стороны есть что сказать китайскому руководству, то это следует сделать по дипломатическим каналам.

Заместитель председателя СМ СССР Н.А. Тихонов и глава правительственной делегации Демократической Республики Вьетнам, заместитель премьер-министра ДРВ Нгуен Кон во время встречи вьетнамской делегации на Шереметьевском аэродроме. 7 октября 1970

[ТАСС]

Это был невежливый отказ, о чем Елизаветин доложил Косыгину по телефону в сдержанных выражениях, исходя из того, что переговоры по ВЧ-связи китайцы, естественно, прослушивают.

Предыдущая встреча произошла четырьмя годами ранее. В феврале 1965 года Косыгин поехал в Северный Вьетнам, чтобы сообщить вьетнамцам, что они получат массированную военную помощь для противостояния американцам. На обратном пути из Ханоя он сделал остановку в Пекине. Тогда еще китайцы не отказывали главе советского правительства во встрече. Косыгин беседовал с Мао Цзэдуном. Безуспешно пытался уговорить его снизить накал полемики между двумя странами и даже приглашал в Москву. Мао отказался:

– Я устал, не всегда принимаю участие в заседаниях политбюро и, видимо, скоро умру…

Первая удобная возможность поговорить с китайцами возникла во время похорон вьетнамского лидера Хо Ши Мина в сентябре 1969 года. В Ханой прилетели и Косыгин, и глава китайского правительства Чжоу Эньлай. Советские дипломаты предложили китайцам организовать встречу, вспоминал Валерий Васильевич Цыбуков, сотрудник секретариата Громыко и будущий начальник управления кадров МИД. Китайцы долго не отвечали. Косыгин полетел домой. Когда он уже сделал промежуточную посадку в Ташкенте, Пекин сообщил, что Чжоу готов встретиться.

Председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин и председатель Революционного совета АНДР Хуари Бумедьен во время встречи с рабочими металлургического завода в Эль-Хаджаре. Октябрь 1971

[РГАКФД]

В политбюро считали, что Косыгину не к лицу поворачивать назад. Но хитроумный Громыко нашел выход. Косыгин из Ташкента все-таки полетит в Пекин, но в официальном сообщении будет сказано, что он сделал остановку в китайской столице по пути домой. Так и сделали. Беседа в пекинском аэропорту позволила понизить уровень напряженности между двумя странами.

Когда в сентябре 1970 года умер египетский президент Гамаль Абд аль-Насер, на похороны в Каир прилетел Косыгин. Громыко отправил с ним своих дипломатов. Глава правительства сказал сопровождавшему его Борису Леонидовичу Колоколову, будущему заместителю министра иностранных дел России, руководившему тогда протокольным отделом МИД:

– Надо сегодня же посетить вдову.

Египетские дипломаты обещали это устроить:

– Встреча состоится завтра утром, ориентировочно в одиннадцать часов.

На следующее утро Косыгин попросил переводчика прочитать ему заголовки египетских газет. Выяснилось, что накануне руководители Алжира (Хуари Бумедьен) и Судана (Джафар Мохаммад Нимейри) уже побывали на вилле покойного Насера.

– А почему мы не посетили вчера семью Насера? – потребовал Косыгин Колоколова к ответу.

Один из наших дипломатов подсказал:

– В газете написано, что они посетили семью как братья.

Колоколов повторил эту фразу.

– А мы кто? – возмутился Косыгин. – Мы разве не братья арабам? Вы понимаете важность всего происходящего?

Воцарилась тишина.

– Вы понимаете политическую несостоятельность вашей акции? – продолжал Косыгин распекать подчиненных Громыко.

После этих слов все присутствующие предпочли исчезнуть. Остались только начальник Генерального штаба маршал Матвей