Шпаргалка для ленивых любителей истории. Комплект из 3 книг - Александра Маринина

кампании он выбрал неудачный момент: именно в это время реформа Церкви начала влиять на все, что связано с институтом брака. Союз, заключенный пред лицом Господа, провозгласили святым и нерасторжимым. Фронтменом новой церковной идеологии стал епископ Ив (Иво) Шартрский. Он решительно осудил второй брак короля, отказался от приглашения на королевскую свадьбу и написал Филиппу суровое письмо, в котором недвусмысленно высказался насчет двоеженства, дескать, не признаю ваш брак до тех пор, пока союз с Бертой Голландской не будет официально и законно расторгнут. Епископ в письме предупредил короля, что брак с Бертрадой является преградой для спасения души Филиппа и великой угрозой для королевского сана.

Филипп не только не внял увещеваниям епископа – он его лишил свободы примерно на полтора-два года, заперев в замке Пюизе. А в 1094 году умерла Берта Голландская, и король вместе с архиепископом Реймсским решили, что теперь дело на мази: нужно быстренько созвать собор в Реймсе, несговорчивого епископа Ива выгнать из Шартра поганой метлой и узаконить брак с Бертрадой. Однако эти хитрецы-мудрецы не учли целый ряд обстоятельств. Во-первых, Иву Шартрскому покровительствовал папа Урбан Второй, который сам рукоположил его, несмотря на то что в Шартрском епископате Ива приняли плохо и противились его назначению. Во-вторых, Ив был далеко не одинок в своих воззрениях на святость и нерасторжимость брака, и на соборе многие священники его поддержали. И в-третьих, Берта, конечно, умерла, а куда девать Фулька Анжуйского, законного мужа Бертрады? Он жив-здоров, и брак между Фульком и Бертрадой как был, так и оставался нерасторгнутым. Правда, Фулька потом как-то уломали, и он признал развод. Наверное, денег отсыпали или, может, запугали… Но это уже ни на что не влияло, потому что брак короля и Бертрады де Монфор все равно был Церковью признан недействительным, а их сожительство – греховным.

Последствия неудачного Реймсского собора оказались катастрофическими: в том же 1094 году папский легат созвал другой собор и отлучил короля Филиппа от Церкви, а папа римский Урбан Второй через год на Клермонском соборе официально подтвердил, что Ив Шартрский прав, а Филипп и Бертрада отлучаются от Церкви. Именно на том Клермонском соборе папа Урбан проповедовал Первый крестовый поход.

Конфликт короля и Церкви многих напрягал. Филипп продолжал жить с Бертрадой, несмотря на наложенный папой запрет, и папа через год после Клермонского собора наложил на королевство интердикт. Это означало, что всему населению Франции было отказано в церковных таинствах и богослужениях. А как же духовная поддержка? Особенно в те годы, когда началась подготовка к Первому крестовому походу. Дворяне и рыцари были крайне недовольны.

И Филипп сделал вид, что раскаялся. Нельзя же так подставлять свой народ, лишая его общения с Господом в столь ответственный момент! Он пообещал удалить от себя Бертраду, и отлучение сняли. Ну пообещать-то он пообещал, а выполнять не собирался, так и жил со своей любимой. Тогда его снова отлучили. А он снова пообещал. И его снова вернули в лоно Церкви. Сделал это уже новый папа римский, Пасхалий Второй, которому нужна была помощь короля Франции в противостоянии императору Священной Римской империи. Папа закрывал глаза на то, что Бертрада так и жила с Филиппом до самой его смерти. У них родились двое сыновей и две дочери. «Википедия», однако, утверждает, что окончательный разрыв Филиппа с Бертрадой все-таки произошел, и случилось это в 1104 году, за 4 года до кончины короля. Однако, как указывают серьезные исследователи, имя Бертрады постоянно упоминается в официальных документах вплоть до смерти короля Филиппа. Стало быть, она так или иначе была при дворе и имела определенное влияние.

А забавно все-таки повторяется история! Филипп Первый сделал ровно то же самое, что его дедушка Роберт Второй Благочестивый сто лет назад. Разница, однако, состояла в том, что Филипп учел дедовы ошибки: понял, что с папой и Церковью не надо пытаться договариваться, проще обмануть. Он вообще представителей Церкви не особо уважал, о монахах отзывался не иначе как о бездельниках, монахинь считал распутницами, а церковные люди отвечали королю той же монетой и распространяли о нем всякие небылицы.

Каким же правителем был Филипп Первый? И снова мы сталкиваемся с изменчивостью и подвижностью знаний и выводов. Оказывается, позитивная оценка правления Филиппа Первого была сделана сравнительно недавно. Авторы монографии «Капетинги. История династии…» пишут: «Старая историография поддалась впечатлению от суровых суждений хронистов, принадлежавших к среде духовенства и, как следствие, слишком чувствительно относившихся к ссорам Филиппа с Церковью, которая тогда находилась в самом разгаре реформирования… Сейчас историки подводят совсем иной итог правления Филиппа». Почему? Да потому, что был проведен анализ актов, составленных королевской канцелярией, и стало понятно, что начался рост документооборота и зарождался контроль за обратной связью: недостаточно было просто составить бумагу, нужно было проследить, чтобы она дошла до адресата, а не валялась невесть где в пыли и паутине. Кроме того, появились первые зачатки центральной администрации, и королевский двор начал осознавать, что его задача состоит не только в том, чтобы пировать и охотиться вместе с монархом, но и в том, чтобы заниматься государственными вопросами. Сформировались, пусть и не совсем определенно, «функциональные обязанности» главных, высших придворных должностей: сенешаля, кравчего, коннетабля, камерария и канцлера. При Филиппе стали проступать и контуры местной администрации. И не будем забывать о том, что этот король озаботился приращением территорий, предпочитая действовать при помощи переговоров или покупок, а военные действия вел только в самых крайних случаях.

А теперь смотрите, какие оценки Филиппу Первому давали историки старой школы: тучный и чувствительный гурман, рано опустившийся из-за удовольствий за столом и в постели; раб утех, укравший коварную и циничную Бертраду де Монфор у ее законного мужа; алчный и неповоротливый государь, продемонстрировавший поразительное бездействие на протяжении одного из самых долгих, но и самых бессодержательных царствований. Например, Сугерий писал: «…Филипп дни правления свои закончил и на деле после выше названной графини д’Анжу чего-либо королевского величия достойного не совершил, но, похитив супругу, охваченный вожделением, похоть свою удовлетворять старался. С тех пор ни о государственных делах не заботился, ни стройности и изысканности телесного здоровья, более жеребца расслабленный, не берег». Именно на эти цитаты из записей хронистов опирались историки еще совсем недавно, в первой половине ХХ века. И согласиться с этими высказываниями можно, пожалуй, только в одном пункте: правление Филиппа Первого было и вправду самым длительным на тот период, целых 48 лет. За всю последующую историю его обошли всего два короля. А французский историк-медиевист Жорж Дюби, названный в