Основание современных государств - Ричард Франклин Бенсел

и рабочему классу в целом, но к тому моменту просто не существовало альтернативного кандидата, который мог бы предотвратить приход нацистов к власти. Если бы социал-демократы воздержались, Гитлер, вероятно, легко победил бы. Такая критика, естественно, поднимает вопрос о том, должны ли были социал-демократы прибегнуть к внепарламентским мерам, таким как всеобщая забастовка или вооруженное сопротивление, и когда. Если и был момент, когда подобная тактика могла предотвратить нацистский захват, то к 1930-м годам этот момент был уже давно пройден. Железный фронт», полувоенные формирования, возглавляемые СДП, просто не могли сравниться с нацистскими «коричневыми рубашками» или правыми «Стальными касками». А немецкая армия, даже в условиях версальских ограничений на численность, также оказалась бы на стороне правых. Таким образом, гражданская война была проигрышным вариантом для социал-демократов, которые в любом случае были не готовы к кровопусканию.

Если какая-либо партия и может нести ответственность за приход нацистов к власти, то это не социал-демократическая партия. Нельзя считать ответственными за приход к власти нацистов также Центристскую и Германскую демократическую партии. А вот Коммунистическая партия Германии, безусловно, является претендентом на эту сомнительную честь. Основанная в декабре 1918 г. Розой Люксембург и Карлом Либкнехтом, Коммунистическая партия Германии (КПД) выступала за «диктатуру пролетариата» по образцу большевистских Советов, которая должна была отменить капитализм. Для коммунистов парламентская демократия не была ни средством, ни целью, это был буржуазный обман. Избирательные кампании были лишь возможностью для прозелитизма, успех которого измерялся не голосами, а идеологическими конверсиями.

Основное внимание в деятельности партии уделялось подготовке к революции рабочего класса, которую коммунистическая доктрина считала неизбежной. Первая революционная попытка создания государства советского типа началась в Берлине 6 января 1919 г., за несколько дней до созыва Учредительного собрания. Это восстание было подавлено рабочими, связанными с СДПГ, и правой военизированной организацией «Фрайкорпс». Вторая попытка была первоначально предпринята «богемной интеллигенцией», провозгласившей в апреле в Мюнхене Баварскую Советскую Республику. Коммунисты с большим опозданием присоединились к этому восстанию, но и оно было подавлено фрайкорами. Третья попытка произошла, когда в ответ на путч правых коммунисты организовали в Руре «Красную армию». Немецкая армия подавила коммунистов в ходе этого восстания. В четвертый раз коммунисты восстали в марте 1921 г., но снова были подавлены армией при помощи полиции. Последняя попытка создать государство советского типа была предпринята в Гамбурге в 1923 году и стала «пятой революционной катастрофой с момента основания партии».

Коммунисты продолжали организовываться, но они не стали вновь бросать прямой вызов немецкому государству.

Учитывая эту революционную активность и бескомпромиссный радикализм партийной доктрины, никто не стал недооценивать враждебность коммунистов Веймарской республике, и КПД превратилась в зловещий призрак, преследующий как демократический центр, так и крайне правых. Хотя каждое восстание наглядно демонстрировало бессилие коммунистического движения, как с точки зрения малого числа последователей, полностью преданных революционному эксперименту, так и неспособности использовать политические возможности, воображение среднего класса все больше воспринимало марксистских левых как главную угрозу политической стабильности и, соответственно, ориентировалось на те партии, которые обещали наиболее эффективный ответ на эту угрозу.

Таким образом, одним из важнейших следствий коммунистической доктрины стало поощрение своеобразного революционного авантюризма. Этот авантюризм, разумеется, был подстегнут революционными успехами Советского Союза, который стал образцом для подражания для Коммунистической партии Германии. Общественные опасения, вызванные авантюризмом КПД, неизбежно привели к усилению ультраправых в электоральной политике, и главным бенефициаром стала нацистская партия. Однако Советский Союз стал не просто образцом для подражания, поскольку КПД все больше попадала под чары и, соответственно, под контроль Коммунистического Интернационала (Коминтерна). В результате КПД превратилась в креатуру Москвы и перестала быть самостоятельной политической партией. Под руководством Коминтерна КПД систематически преуменьшала серьезность нацистской угрозы, хотя именно она была одной из главных причин роста популярности этой партии. Рассматривая нацистскую партию как «простое проявление кризиса монополистического капитализма», КПД сосредоточила свое внимание на своем главном конкуренте за преданность рабочих — социал-демократической партии.

В 1929 г. КПД ввела новый термин — «социал-фашизм», под которым понималась механизация и организационное укрупнение промышленности как стратегия максимизации монопольных доходов. Побочными последствиями этой стратегии были массовая безработица и серьезный кризис капиталистической системы. Однако КПД утверждала, что наиболее важным политическим последствием стало создание привилегированной рабочей аристократии, которая объединилась с капиталистическим строем против пролетариата. На производстве эту аристократию представляли профсоюзы, связанные с Социал-демократической партией, которые также защищали их интересы (а значит, и интересы капиталистического класса) в политике. Таким образом, СДПГ стала «авангардом фашизма» и наиболее важным врагом пролетариата. На выборах 1930 года КПД предупреждала рабочих, что им придется выбирать между «фашистской диктатурой или диктатурой пролетариата… Фашизм или большевизм». Утверждая, что «нацисты… не могут управлять страной без помощи СДПГ», коммунисты заявляли, что эти две «фашистские» партии негласно сотрудничают в попытке «удержать массы» путем распространения «антикапиталистической демагогии». Таким образом, СДПГ была связана с нацистской партией таким образом, что сотрудничество между двумя партиями рабочего класса становилось совершенно невозможным.

Коммунистическая партия Германии, вероятно, не могла выбирать, сотрудничать ей с социал-демократами или нет. И марксистская доктрина, и пленительный успех большевистской революции связывали партию с Советским Союзом таким образом, что самостоятельные действия во внутренней политике Германии были практически немыслимы. Но Советский Союз и, в частности, Сталин могли выбрать в качестве главной угрозы не СДПГ, а нацистскую партию. Предотвратило бы это приход Гитлера к власти — вопрос спорный, но, по крайней мере, единый фронт рабочего класса повысил бы вероятность этого. Как бы то ни было, трудно представить себе правдоподобную коммунистическую стратегию, которая укрепила бы перспективы нацизма в большей степени, чем та, которую КПД приняла на деле.

Ответственность за приход к власти нацистов разделили консервативные партии правого крыла политического спектра. Одна из них, Немецкая народная партия (Deutsche Volkspartei или DVP), была слишком мала, чтобы оказать существенное влияние. Сразу после окончания Первой мировой войны DVP и Германская демократическая партия рассматривали возможность слияния. Будучи двумя наиболее буржуазными, либеральными партиями, они имели общий электорат из среднего класса, и объединение казалось естественным. Однако они пошли разными путями, причем более консервативная DVP открыто выступала за конституционную монархию и в остальном более тесно увязывалась с интересами крупного бизнеса. В первые годы Веймарской республики DVP, набравшая около 10 % голосов, возглавлялась Густавом Штреземаном, который практически единолично удерживал партию в рамках демократического центра. После его смерти в 1929 г. Немецкая народная партия сместилась вправо, стала открыто враждебной Веймарской республике и потеряла актуальность, поскольку нацистская партия поглотила большую часть ее избирателей. К тому времени любая стратегия, которую могла бы выбрать партия, уже ничего не изменила бы.