Церковная историография в её главных представителях с IV-го века до XX-го - Алексей Петрович Лебедев

иудейства — это вера во Христа, как Мессию, и потом вера, в Его воскресение, когда стремления Христа достигнуть общего признания Себя Мессиею закончились Его смертью[484]. Но несмотря на это отличие, христианство вначале было лишь слегка измененным иудейством: подобно иудеям, христиане питали величайшую привязанность ко всему иудейскому и враждебность к языческому миру. Словом, это была как бы секта иудейская. Во главе общества стал ап. Петр и подле него Иаков и Иоанн. В этом виде христианство не заключало в себе никаких задатков развития до значения мировой религии, поэтому, сообразно с Гегелевыми философскими представлениями, оно рождает другую крайность, из борьбы с которой и происходит дальнейшее развитие церкви. Подле христианства в иудейской форме является христианство в языческой форме. Представителем этого направления был ап. Павел. Имея предшественником своей проповеди Стефана, Павел начал учить, что человек оправдывается не законом, как думали Иудеи, но чрез одну веру в распятого Христа, и потому и язычники, не соблюдающие иудейского закона и чуждые обрезания, также достойны принятия в церковь, как Иудеи. Далекий от иудейско-партикуляристических идей, Павел, по Бауру, понял христианство выше, духовнее. Он обратился с своею проповедью к языческим народам и успех увенчал его дело. Так произошло двоякое евангелие: евангелие обрезания и евангелие свободы, и оба стали одно от другого независимыми[485]. Направление Павлово короче обозначает Баур — павлинизмом, Петрово с приверженцами — петринизмом. Далее, по Бауру, произошла страшная борьба между двумя этими направлениями. Борьба эта есть необходимое требование Гегелевой философии, ибо, по этой, только из борьбы двух противоположностей может вырабатываться новая стадия развития идеи. Памятниками этой борьбы, по Бауру, служат: со стороны павлинизма послания Павла к Коринфянам, Галатам и Римлянам[486], со стороны петринизма — Апокалипсис[487]. В этих произведениях Баур находит полное отражение идей, будто бы одушевлявших первоначально эти две партии. Долго длилась, по Бауру, борьба этих партий — весь первый и половину II века: из-под влияния этой борьбы вышли и некоторые другие новозаветные писания, написанные уже не теми лицами, имена которых они носят. — Между тем, как в крайних сферах петритизма и павлинизма вражда доходит до высшей степени ожесточения, более умеренные стороны того и другого направления начинают постепенно сближаться и стремиться к примирению. Эта новая стадия в развитии христианства опять у Баура соответствует Гегелевой философии, по которой, чтобы известные крайности выработали известный результат в процессе развития идеи, они должны путем борьбы прийти к примирению, взаимно друг друга ограничить, образовав из себя высшую новую форму. И действительно, по воззрению Баура, так и случилось с указанными противоположностями. Петринизм, по Бауру, например, делает ту уступку павлинизму, что признает равноправность на царствие Божие язычников, как и Иудеев, отказывается от всеобщей обязательности обрядового закона; с своей стороны павлинизм делает ту уступку петринизму, что рядом с верою, как условием спасения, не отвергает и дела, в которых полагали сущность спасения иудействующие; тот же павлинизм принимает христианскую жизнь формы иудейского иерархического устройства[488]. Сближение между двумя направлениями было поводом к появлению целого ряда литературных примирительных попыток. Сюда Баур приурочивает некоторые из новозаветных писаний, допуская, что они явились уже в II веке, между которыми видное место занимают Деяния Апостольские[489]. На чем примирились две враждующие партии, об этом лучше всего заявляют Евангелие от Иоанна и Иоанновы послания, написанные кем-то во II веке. В этих произведениях Баур находит соединение идей павлинизма и петринизма в одно целое учение; по Бауру, в этих произведениях, носящих имя Иоанновых, иудейство и язычество представляются в равном отношении к царству благодати; то и другое, равно тьма, в том и другом нет божественной жизни, тому и другому равно Слово хочет даровать жизнь. С явлением Христа равно уничтожается иудейство и язычество. Поклонение Богу отныне не на горе Гаризин, как думали язычествующие Самаряне, ни в Иерусалиме, как думали Иудеи, но везде, и притом духовное, Отношение человека к Богу должно выражаться не в жертвах и обрезании, как думал первоначальный петринизм и не в вере только, субъективном чувстве человека, как думал павлинизм, а во внутреннем единении с Самим Богом, обнаруживающемся в любви[490]. Вследствие подобного примирения двух первоначальных направлений, разногласие между ними к средине II века уже совершенно исчезает повсюду из памяти. Этим и заканчивается процесс развития первоначального христианства, по Бауру. Христианство является теперь в качестве, как выражается он, «всеобщего принципа спасения»[491]. Этим же полагается основа для развития самой вселенской церкви в её учении и учреждениях.

Изложив воззрения Баура на происхождение и свойства первоначального христианства, мы не имеем в виду входить в разбор этих воззрений[492]. Потому что вопросы, каких касается здесь Баур, выходят за пределы нашей компетенции — это вопросы о догматике церкви евангельской, апостольской и о происхождении новозаветного канона. Изложением подобных воззрений историка Баура мы хотели разъяснить ту исходную точку, те основные начала, от которых он отправляется в построении им церковной истории. Наша специальная задача состоит в том, чтобы показать какие особенности представляет история Баура собственно по вопросам церковной истории после апостольского периода, оценить метод и приемы Баура в этом случае, к этому делу теперь и обращаемся.

Христианство по своему происхождению закончило, по Бауру, важнейшие стадии своего развития к средине II-го века; с этого времени у него и начинается собственно церковная история. Восторжествовав над двумя крайними воззрениями — петринизмом и павлинизмом, христианство не остановилось в своем развитии, оно встретилось со многими новыми задачами, которые улавливали с его стороны борьбу, переход к новым формам единения и примирения, отчего рождался прогресс в течении церкви. Так, прежде всего Баур показывает, как, какими путями пришло христианство к идее церкви кафолической, т. е. такой церкви, которая стоит выше всяких частных направлений, присваивавших себе название истинно христианских обществ. Говоря о том, каким образом христианство пришло к сознанию своей кафоличности, Баур вводит в свое повествование рассказ о следующих материях: о гностицизме и монтанизме, о школе Александрийской и о противоположных ей школах, о церковном предании, об епископате и иерархии. Теперь посмотрим, как пользуется Баур всеми этими материалами, чтобы доказать развитие идеи кафолической церкви в христианском обществе. Лишь только христианство примирило в себе такие противоположности, как петринизм и павлинизм, оно встретилось с другими противоположностями, с которыми ему пришлось вести сильную и продолжительную борьбу, — такими противоположностями по отношению к нему были: гностицизм и монтанизм. Гностицизм был характера эклектического, он хотел обнять и примирить в себе все направления