Зоя Космодемьянская. Правда против лжи - Виктор Стефанович Кожемяко

А что делать теперь, в наше, совсем иное время? Мой любимый советский писатель Андрей Платонов пророчески писал в 1934 году, что «мир без СССР несомненно уничтожился бы сам собою в течение одного ближайшего века» («О первой социалистической трагедии»). Никто не мог спасти СССР от его внутренних противоречий (здесь читатели «Правды» вряд ли согласятся со мной, я знаю). Но, несмотря на это поражение, необходимо действовать в постсоветское время, чтобы предотвратить новую катастрофу, которая миру сейчас угрожает. Мы видим, как после конца «холодной войны» мировой капитализм все более и более отказывается от тех «смягчающих» институций, которые раньше использовались как пряник для трудящихся (пока не научились бить себя внутренним кнутом неолиберальной идеологии). Теперь фашизм не приходит как волна реваншистского насилия извне, а растет в самом сердце нашего (теперь общего) неолиберального общества.

Сегодня насилие стало зачастую невидимым, «скучным», повседневным. А пока левые силы, кажется, могут отвечать на это в основном лишь особым видом тоски. Это благородная тоска по подвигу, по революции, по этому нарастающему клинчу сил, который маркировал героическую эпоху и все ее надежды и необходимости. Да, А. Парфенов прав, что Павел Корчагин не герой нашего времени. Но все-таки слова Зои с эшафота о том, что надо бороться, еще звучат, еще грызут совесть. А как на них отвечать? Как сегодня бороться? Вот это самый главный вопрос сегодняшнего дня, по-моему. Мы видим, что акции прямого насилия бывают бесполезными – они сразу становятся горючим топливом для медиаспектакля и только погружают нас глубже в общую систему страха. И К. Солодуб прав, что сегодня совсем непонятно, за что именно молодежь поднялась бы в борьбе. Кажется, везде лежит обман и скрываются управляющие нити какой-то нечеловеческой власти. Героев, по-моему, нет и, возможно, долго еще не будет.

Мой проект о Зое исходит из этого чувства тоски по героической эпохе социализма. Это не ностальгия – я ведь стал сознательным человеком только в 1980-е годы, когда неолиберализм одержал свои первые победы, а СССР оказался не в силах сопротивляться. С тех пор мир движется стремительно к новому варварству. Но моя тоска ищет не восстановления великого прошлого, а выхода к другому будущему.

Когда я был в селе Осино-Гай и разговаривал с прекраснейшим человеком, вашим другом Сергеем Ивановичем Полянским, я почувствовал реально мистическую силу на этом холме, где стоит школа трех героев, где степной ветер как бы шепчет постоянно о подвиге и о том, как герои рождаются и оставляют свои неизгладимые следы. А потом, когда я был в Петрищеве и шел по проселочной дороге от музея к месту казни Зои, я остановился у бревенчатой избы Кулик, которая стоит так жутко, как черная дыра ненависти, в ряду с другими (намного более зажиточными) домами. Там, у этого пустынного памятника жесточайшему насилию, я почувствовал Зоин упрек – ведь она всегда упрекала своих товарищей, когда слабыми были! – и я взглянул в пропасть своей ищущей тоски.

И, по-моему, нам надо туда почаще заглядывать. Надо искать решение этого вопроса. Конечно, сразу мы его не найдем. Сейчас, может быть, самое главное – формулировать вопрос правильно; надо, чтобы механизм мышления завелся опять, потому что он слишком долго стоял на месте. И это значит, что надо чувствовать эту тоску как залог нашего общего человеческого будущего, а не просто как обиду за потерянное прошлое одного советского народа.

Но также важно не впадать в новые иллюзии. И это значит, думается, что не надо идеализировать сталинское время как какой-то рай общественной гармонии. Парфенов пишет, что сегодняшние отличники в школе подвергаются травле, а во время Зои они пользовались высоким уважением. Но мы же знаем, что у Зои не все ладилось с другими – именно потому, что она всегда была с ними слишком строгой. Истории 1990-х о том, что она болела шизофренией, конечно, ужасная клевета; но ведь она действительно страдала в предвоенные годы, и ей пришлось отдыхать несколько месяцев в неврологическом санатории. Героический путь труден и часто одинок, тем более в обществе, где подвиги (или бледная инверсия подвига, «дисциплина») ожидаются от каждого, но не все могут оправдывать такие ожидания.

Все равно я согласен, что поколение 1930-х – действительно потрясающее поколение. Но они тоже страдали и тосковали, хотя не совсем так, как мы. Думаю, наша задача – не только помнить и чтить этих людей, но и искать историческую спираль, которая движется от них к нам. Где больное, отчужденное различие между их героической тоской (по завершении революционной борьбы) и нашей, «постгероической» тоской (по новому типу борьбы) преобразуется в рифмующий звон и указатель движения вперед.

Получилось очень длинное письмо. Простите. Я просто хотел высказаться после того, как многие на страницах «Правды» так любезно интересовались моим проектом. Спасибо!

С глубоким уважением Джонатан Платт

Вместо послесловия. Неисчерпаема тема советского героизма

Разумеется, когда уходящий ныне 2013 год еще только начинался, мы в редакции знали, что «Правда» обязательно отметит 90-летие со дня рождения Зои Космодемьянской. Но никто из нас не планировал столь продолжительный (почти пять месяцев!) разговор в газете на эту тему с участием такого большого числа людей – наших читателей, ставших одновременно нашими авторами. А инициатором его, как вы знаете, стал тоже читатель «Правды» – профессор славистики из США Джонатан Платт.

Почему он, решивший написать книгу и снять фильм о Зое, начал свою работу в Москве с посещения нашей редакции? Потому что всемирная слава легендарной советской героини началась в свое время с газеты «Правда». И затем, когда полвека спустя обрушился на светлую память Зои ожесточенный вал кощунственной клеветы, наша газета отстаивала правду о ней и других героях советской эпохи. Отстаивает ее и теперь.

Собственно, все отклики на вопросы, поставленные профессором Питтсбургского университета, тоже следует считать этапом борьбы за эту правду и стремления многих сегодня глубже осмыслить природу массового советского героизма. Вопросов было восемь, но суть их для абсолютного большинства наших читателей так или иначе связана с радикальным изменением строя, происшедшим в нашей стране.

Вместо социализма – капитализм. Вместо Советской власти – буржуазная. Отсюда и отношение этой власти, близких ей СМИ к памяти тех, кого в основе они не считают своими. Отсюда всяческие попытки оклеветать их образы или, что нисколько не лучше, извратить, приспособив к собственным «трактовкам» и «концепциям». Скажем, патриоты, но не советские; подвиг, но без коммунистической идеологии и т. п.

Однако остается коренной вопрос, по-разному