Вся история Петербурга. От потопа и варягов до Лахта-центра и гастробаров - Лев Яковлевич Лурье

облика построек, но вот о том, насколько разумно она достигалась, можно спорить. Иногда архитекторы просто воссоздавали какие-то значимые детали, например фигурки львов на фасаде дома 13 по Невскому проспекту или капители над пилястрами на доме 153 по Фонтанке. Нередко принимали решение снести надстройки верхних этажей, сделанные во времена строительного бума — правда, только в случаях, когда они выделялись слишком откровенно. Архитекторов «Ленжилпроекта» интересовала не столько историческая правда, сколько общее гармоничное впечатление. Бывало, что дом сносили и ставили на его месте не точную копию, а стилизацию старой постройки. Скажем, на месте разрушенного здания на Большой Морской, 29 построили дом в те же четыре этажа, что были в нем перед сносом. Однако его сделали не таким, каким он дошел до XX века, а напоминающим особняк эпохи барокко, потому что именно такой стоял здесь когда-то давно, хоть и занимал всего два этажа. (Илл. 41)

Благодаря архитекторам «Ленжилпроекта» восстановили Круглый рынок на Мойке, который был до неузнаваемости перестроен в довоенные годы. Аутентичность для авторов программы капитального ремонта была не так уж важна, они скорее старались быть визуально деликатными, избавляться от всего, что слишком сильно бросалось бы в глаза. Именно поэтому результаты их деятельности сейчас кажутся незаметными. (Илл. 40)

Вместе с тем вероятно, что без такого «сглаживания углов» Петербург выглядел бы сегодня более живым. Неказистость или излишняя яркость случайных деталей часто кажется обаятельной, потому что выдает некую спонтанность в городской жизни, ее не полную подконтрольность правилам.

Когда ремонтировали кварталы домов, нередко сносили часть дворовых флигелей и сараев, для того чтобы устроить зеленую зону или площадку для мусора. Бывало и так, что здания, наоборот, достраивали по периметру, чтобы сохранить характерный для города сплошной фронт застройки, а заодно увеличить количество жилья.

Скорость реализации программы капитального ремонта выглядела невероятно низкой. В год в среднем удавалось восстановить всего лишь 1 % от общего числа зданий. Тем не менее этого оказалось достаточно, и к концу 1980-х годов закончили ремонтировать дома первой очереди.

Сегодня методы, которыми работал «Ленжилпроект», представлялись бы спорными. Мы куда более трепетно относимся к исторической правде, мечтаем сохранить все до последнего дореволюционного кирпича, воспринимаем старую петербургскую среду как музейный экспонат. Утилитарное отношение к некоторым деталям вроде лепнины кажется нам грубоватым. Тем не менее важный урок советской программы капитального ремонта исторического центра заключается в том, что сохранение огромного массива исторической застройки — это всегда компромисс.

Сейчас исторический центр Петербурга пусть и не так быстро, как в 1920-е и 1930-е годы, но все же ветшает. Хотя формально у домов и есть собственники, фактически ответственность за их состояние остается размытой. Множество квартир и даже зданий в центре города пустуют. Ситуация несколько осложняется тем, что сегодня нельзя, как в советское время, навязывать решения принудительно, поскольку большая часть недвижимости находится в частных руках.

Петербург — самый большой памятник исторического наследия в мире. Кроме всего прочего, это означает, что его сохранение, как и в 1960-е годы, требует некой последовательной программы действий.

Ленинград под руководством Григория Романова. Гонения на интеллигенцию

В 1970 году руководитель Ленинграда Василий Толстиков был снят с должности и отправился на малоприятную работу советского посла в Китайской народной республике, отношения которой с СССР были на грани войны и где в это время бушевала культурная революция.

На его место назначили Григория Васильевича Романова — уроженца деревни Зихново, шестого и младшего ребенка в многодетной крестьянской семье. Он воевал, потом сделал карьеру на заводе им. Жданова и с 1950-х годов перешел на партийную работу.

Григорий Васильевич был человеком недобрым, мстительным, не понимал культуру и не любил ее. К интеллигентам относился с презрением и подозрением. При нем даже ленинградское КГБ считалось более либеральным органом, чем Ленинградский обком КПСС.

В то же время Романов был деятелем скорее сталинского, чем брежневского типа. Взяток не брал, был аскетичен, двух дочерей отдал учиться на матмех и биофак ЛГУ. Он был хорошим организатором, настоящим «хозяином» города. Своими задачами Романов видел развитие Ленинграда как центра оборонной промышленности, создание системы ПТУ, строительство жилья. Только за пятилетку между 1976 и 1980 годами отдельное жилье получили миллион горожан.

Именно при Григории Романове произошло два знаковых события в развитии городской инфраструктуры. В 1978 году открылась первая в городе станция аэрации на острове Белый — канализационные стоки наконец-то стали очищать. В 1979 году начали строить комплекс защитных сооружений Ленинграда от наводнений.

Одна из главных претензий коллег к Хрущеву заключалась в отсутствии у него бережного отношения к кадрам. Чистка номенклатуры от немногочисленных поклонников Никиты Сергеевича произошла в конце 1960-х и начале 1970-х годов. После нее Брежнев практически не производил значительных перестановок в высшем руководстве СССР. Высокие должности, как правило, удерживали вплоть до смерти. Даже чудовищные преступления против партийной этики карались направлением в дипломатический корпус на почетное место в Вене или Улан-Баторе. В результате власть в СССР постепенно становилась геронтократией. Ее представители в основном начали карьеру еще до войны или сразу после и продолжали до глубокой старости.

Григорий Романов у Брежнева был на хорошем счету, его даже называли одним из возможных преемников генсека, и его замена на посту руководителя Ленинграда не предвиделась. Только в 1983 году Романова перевели в Москву, где он стал секретарем ЦК КПСС, ответственным за оборонную промышленность. На его месте в Ленинграде остался Лев Зайков, до того работавший генеральным директором виднейшего оборонного концерна, научнопроизводственного объединения «Ленинец».

При Романове преследованиям подверглось множество деятелей культуры. Больше всего стал известен, пожалуй, случай с академиком Дмитрием Лихачевым. Дмитрий Лихачев не вступал в партию, был демонстративно верующим человеком, в прошлом уже сидел по политической статье и стал одним из информантов Александра Солженицына, когда тот писал книгу «Архипелаг ГУЛАГ». У академика были связи с высокопоставленными чиновниками в Москве, и поэтому Романов не мог прямо учинить над ним расправу. Лихачева не пускали в заграничные поездки; как-то его избили «неизвестные»; однажды пытались поджечь его квартиру; дважды арестовывали зятя. Незадолго до смерти сам Романов вспоминал в интервью:

«Вот был случай — я остановил публикацию книги Дмитрия Сергеевича Лихачева „Византийские легенды“. Редактором этой книги была Софья Полякова — еврейка. Приглашаю я Лихачева к себе, спрашиваю прямо: „Зачем вы таких людей к работе привлекаете?“ — Он спрашивает: „Каких?“ Я: „Тех, которых не нужно“. — Он:

„Евреев, что ли?“. Я: „Да“. Его это тоже почему-то обидело, хотя я был прав — евреи тогда