«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1939–1941 годы. Книга 4 - Михаил Николаевич Алексеев

3.2. «Германский посол в Токио Отт сказал мне, что война между Германией и СССР неизбежна»

(Зорге – Центру, 20 июня 1941 года)

Разнобой в докладах разведки, в том числе Рихарда Зорге, о сроках нападения и его неотвратимости в конце марта – начале апреля был не дезинформацией, а следствием колебаний Гитлера. Принятие окончательного же решения, по-прежнему, оставалось за ним.

Следует напомнить еще раз несколько выдержек из уже цитируемой Директивы № 21:

«… Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операций.

Приготовления, требующие более продолжительного времени, если они еще не начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15.5.41 г. …

Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой директивы, должны совершенно определенно исходить из того, что речь идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию по отношению к нам.

Число офицеров, привлекаемых для первоначальных приготовлений, должно быть максимально ограниченным. Остальных сотрудников, участие которых необходимо, следует привлекать к работе как можно позже и знакомить только с частными сторонами подготовки, необходимыми для исполнения служебных обязанностей каждого из них в отдельности.

Иначе имеется опасность возникновения серьезнейших политических и военных осложнений в результате раскрытия наших приготовлений, сроки которых еще не назначены (выделено мной. – М.А.)»[373].

Если представить себе, что Директива № 21 оказалась тогда на столе у советского руководства. К каким выводам можно было бы прийти? Таких выводов два, и они взаимоисключающи. Первый вывод: названа дата завершения приготовлений – стратегического развертывания вооруженных сил – требующих более продолжительного времени, т. е. более восьми недель до срока начала операций – к 15 мая 1941 г. Именно 15.05, отложилось у германского военного командования как дата начало операции «Барбаросса», некоторые же посчитали днем начала выступления следующий после 15 мая день – 16.05.

Второй вывод, противоречивший первому, – конкретный срок нападения на Советский Союз был еще не определен, более того, даже допускалась возможность отмены этой операции. Названная же дата – 15 мая (равно как следующий день – 16 мая) – никоим образом, не являлась датой начала кампании против Советского Союза. Иначе, зачем было оговаривать в Директиве следующие обстоятельства: «на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию по отношению к нам»; «опасность возникновения серьезнейших политических осложнений в результате раскрытия наших приготовлений, сроки которых еще не назначены»; «приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза я отдам сам». Подобные оговорки были предназначены сугубо для внутреннего пользования крайне ограниченным кругом лиц.

Поэтому срок 15 (16) мая 1941 года, как представляется, являлся не окончательным, а возможным.

В фундаментальном труде «Сухопутная армия Германии. 1933–1945» бывший генерал-майор вермахта Буркхарт Мюллер-Гиллебранд свидетельствовал: «Гитлер до последнего момента не объявлял своего решения о сроках фактического начала кампании против Советского Союза. Это обстоятельство приходилось учитывать при проведении подготовительных мероприятий по стратегическому развертыванию сил»[374].

Бывший начальник первого отдела военной разведки и контрразведки Германии генерал-лейтенант Ганс Пиккенброк показал на Нюрнбергском процессе: «О более точных сроках нападения Германии на Советский Союз мне стало известно в январе 1941 г. от Канариса. Какими источниками пользовался Канарис, я не знаю, однако он сообщил мне, что нападение на Советский Союз назначено на 15 мая»[375].

В военном дневнике генерал-полковника Гальдера значится: «„Барбаросса“. 1. Начало операции – 16. 5»[376]. В примечании к немецкому изданию указано: «Так называемый день „Б“ – установленный срок начала операции „Барбаросса“. Срок был установлен директивой № 21 от 18 декабря 1940 г.». Казалось бы, логично: начало операции назначено на следующий день после завершения стратегического развертывания, то есть 16 мая. Тем не менее, в этих же записях Гальдер делает пометку: «Если операция „Барбаросса“ начнется 15 мая 1941 г., то 4-ю горную дивизию не следует посылать в Болгарию!»[377]. Это «если» также свидетельствует о неопределенности срока.

В то же время согласно германским документам и показаниям подсудимых на Нюрнбергском процессе, 15 мая рассматривалось высокопоставленными военными как срок нападения на Советский Союз, причем однозначный, а не возможный.

В части сроков нападения на Советский Союз особняком стоит «Директива по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск (план „Барбаросса“)» от 31 января 1941 г., разработанная Генеральным штабом сухопутных войск[378]. Директива начинается словами: «В случае, если Россия изменит свое нынешнее отношение к Германии, следует в качестве меры предосторожности осуществить широкие подготовительные мероприятия которые позволили бы нанести поражение Советской России в быстротечной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии». По сути, это – повтор оговорок, сделанных в Директиве № 21 от 18 декабря 1940 г.: агрессия состоится в том случае, если СССР «изменит свое нынешнее отношение к Германии». Отсюда: если «нынешняя позиция по отношению к нам» не изменится, то и не будет вторжения.

И опять отсутствует однозначность. Дверь к соглашению с Советским Союзом, если исходить из буквального смысла заявленного, все еще остается приоткрытой, т. е. сложившиеся германо-советские отношения «пусть и с натяжкой» все еще продолжают устраивать Гитлера, однако закладывается прогноз их ухудшения. Допущение, что в этой фразе была заложена дезинформация, абсурдно. Кого собирался дезинформировать Гитлер – высшее руководство вооруженных сил Германии?

В том, что касается сроков нападения на Советский Союз, Директива устанавливает: «…Начало наступления будет отдано единым приказом по всему фронту от Черного до Балтийского моря: (день – Б, время У)». И здесь же: «Подготовительные работы нужно провести таким образом, чтобы наступление (день „Б“) могло быть начато 21.6. (выделено мной. – М.А.)»[379]. Появление данной даты даже в таком эвентуальном контексте – «… могло быть начато 21.6.» – не поддается никакому объяснению. Сам факт появления такой инициативной даты без указаний фюрера, трансформируемых в директивы ОКВ и ОКХ, не понятен. Гальдер же в своем военном дневнике никак не комментирует эту дату, а стоит на своем, как было показано выше, – на 16 мая 1941 г.

Как уже отмечалось, первое сообщение о сроках начала войны против Советского Союза было получено 29 декабря 1940 г. из Берлина: «Война будет объявлена в марте 1941 г.».

В Дневнике штаба руководства военно-морскими операциями за 8–9 января 1941 г. появляется запись: «Позиция России в случае (предстоящих) немецких действий в Болгарии еще не ясна. России нужна болгарская территория для развертывания наступления на Босфор. Надежда на Соединенные Штаты и Россию поддерживает дух