Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр

наследник Ричарда II и настаивает на немедленной своей коронации в ближайший День Всех Святых, 1 ноября». Архиепископ Кентерберийский осторожно предложил Йорку получить аудиенцию у короля, чтобы обсудить свои притязания, но это только привело герцога в ярость. «Я не знаю в королевстве никого, кто мог бы уронить свое достоинство, придя ко мне, включая даже самого короля», – произнес он.

Тем не менее он вышел из зала и направился в королевские апартаменты, где монарх, заслышав шум, удалился во внутренний покой. Йорк решил во что бы то ни стало увидеться с ним и, дойдя до дверей королевского покоя, отшвырнул стражу и ворвался внутрь. Генрих встретил его спокойно, однако стал настаивать на том, что по праву занимает трон своих предков.

У большинства аристократов удивительный поступок Йорка вызвал страх, неуверенность и глубокую тревогу. Как могли они поддержать его притязания на престол, если все они в прошлом присягнули на верность Генриху VI? Тот факт, что Генрих внушал такую преданность спустя десятилетия дурного правления, – свидетельство мистического ореола, окружавшего монархию в ту пору и, возможно, составлявшего самый любопытный аспект войн Алой и Белой розы, а также уважения и почтения, которые испытывали подданные к его личным добродетелям. Столь же знаменательно то обстоятельство, что Генрих не сумел извлечь для себя никакой пользы из этой поддержки. В свое время могущественные вельможи ничтоже сумняшеся низложили Ричарда II, но тирания Ричарда угрожала их ревниво оберегаемым привилегиям. В царствование же Генриха VI многие вельможи процветали.

Даже Уорика и Солсбери потрясло и разгневало поведение Йорка. Они поддерживали его в стремлении провести реформы и в попытках добиться для себя власти, но на сей раз они почувствовали, что он зашел слишком далеко и даже не обсудил предварительно свои намерения с ними. К тому же они полагали, что не могут оказать ему содействие в осуществлении его притязаний на трон, ведь, как и большинство вельмож, они не видели причин свергать Генриха VI, признанного и помазанного на царство монарха, пребывавшего на престоле вот уже тридцать восемь лет.

Уорик и его брат Томас Невилл, не теряя времени, отправились в апартаменты Йорка в Вестминстере упрекать и вразумлять его. Покой заполняли вооруженные ратники, и Уорик увидел Йорка в дальнем конце комнаты; он сидел, облокотясь на поставец. Уорик был в ярости и «без обиняков» сказал Йорку об этом, присовокупив, «почему именно». Тут вошел юный Рэтленд и, увидев, что граф осыпает его отца обвинениями, сказал: «Достойный сэр, не гневайтесь, ибо вам ведомо, что это нам принадлежит право на корону Англии и что мой милорд батюшка должен получить ее».

Марч, тоже присутствовавший при этой сцене, понял, что Уорик отнюдь не настроен терпеть такие речи, и осознал, что столь могущественного союзника нельзя оскорблять. «Братец, – произнес он, – не досаждай никому, ибо все сложится ко благу». Уорик, сдержав свой гнев, отвернулся от Йорка и Рэтленда и подчеркнуто стал обращаться к одному Марчу.

Хотя вельможи быстро дали Йорку понять, что они не изменят клятвам верности, которые принесли Генриху VI, он был намерен добиваться своей цели. 16 октября, восседая на троне в Вестминстер-Холле, он официально предъявил права на английскую корону, а затем вручил членам палаты лордов в парламенте родословие, демонстрирующее его происхождение от Генриха III. Члены палаты лордов не выказали особого одобрения и спросили его, почему же он не заявил о своих притязаниях прежде. На это он отвечал: «Хотя можно некоторое время не востребовать свое право и не заявлять о нем, оно оттого не исчезнет и не умалится»[31].

На следующий день члены палаты лордов почтительно стали вопрошать короля, что думает он об этом деле, и он повелел им составить список возражений против притязаний Йорка. Члены палаты лордов изложили дело судьям, барристерам высшего ранга и королевским атторнеям, но ни один из них совершенно не хотел высказываться по поводу того, законны притязания Йорка или нет, отговариваясь тем, что дело это вне их компетенции и что лишь королю и Йорку уместно решать его между собою. Более того, дело это касается сфер столь возвышенных, что находится над законом и превосходит их ученость, и потому они переадресуют его высшей законодательной власти – палате лордов парламента.

Засим воспоследовало бурное обсуждение, сопровождавшееся тщательным и придирчивым рассмотрением пожелтевших родословий, статутов и прецедентов. Члены палаты лордов предупредили Йорка, что решить этот спор быстро и легко они не могут, причем камнем преткновения оказались их вассальные клятвы верности Генриху VI, а также еще одна, которой они обязались признать своим будущим монархом принца Эдварда. Они указали, что Йорк тоже принес эти клятвы, и отослали его к «великим и знаменательным парламентским актам, недвусмысленно и обоснованно возражающим против [его] притязаний на трон». Они полагали, что эти акты признают право на престол Генриха и что именно они выносят окончательный вердикт по спорному вопросу.

Йорк отвечал, что клятвы, принесенные пэрами Генриху VI, не имеют силы, поскольку смысл и назначение любой присяги заключается в утверждении истины, а истина в том, что законный король – он, а не Генрих, и потому члены палаты лордов должны помочь ему вернуть то, что принадлежит ему по праву. По его словам, наследование подчиняется закону Господню, а он – превыше всех законов людских.

Томас Торп, спикер палаты общин, впоследствии весьма едко и язвительно отозвался в парламенте о притязаниях Йорка. Однако, хотя Йорк и не был пока королем, он все же обладал значительной властью, и Торп вскоре оказался в лондонской тюрьме Флит, обвиненный Йорком в незаконном нарушении границ своих владений и воровстве. В этих злодеяниях его признали виновным и приговорили к штрафу, вызвав протесты в палате общин. Но возмущалась она тщетно, и членам ее не оставалось ничего иного, кроме как избрать другого спикера.

Наконец палата лордов неохотно заключила, что Йорк имеет более обоснованные права на корону, чем Генрих VI, однако большинством всего в пять голосов она вынесла решение, что на этой стадии смена династии немыслима. Члены палаты лордов вынуждены были теперь пойти на компромисс, не потому, что Йорк по сравнению с Генрихом обладал неоспоримым правом, но потому, что отдавали себе отчет в неутешительном обстоятельстве: если они заупрямятся, он заставит их признать свои права.

31 октября было объявлено, что король и Йорк примирились, а на следующий день в соборе Святого Павла «король явился в короне и возглавлял процессию герцогов, графов и лордов в знак достигнутого согласия». Парламент теперь принял решение, что король Генрих «будет править