Большая книга Шамана - Владимир Павлович Серкин

(сегодня можно сказать – системные) модели (мира, образа мира и влияний на человеческую деятельность) и принципы (многогранного анализа и неразложимости целого на элементы), изложенные в различных религиозных и эзотерических учениях. В качестве классического примера можно привести положение Л. С. Выготского («Мышление и речь») о единицах анализа психического. Его пример с молекулой воды, которая потеряет специфические свойства воды, будучи разложенной на водород и кислород, взят из работы Е. П. Блаватской (Блаватская, 1993) «Тайная доктрина (синтез науки, религии и философии)», впервые опубликованной в 1888 г., т. е. еще до рождения Л. С. Выготского. Разумеется, в годы первой публикации «Мышления и речи» Л. С. Выготский не мог ссылаться открыто на Е. П. Блаватскую, работа просто не была бы опубликована. Но он и не стремился скрыть от читателя авторство подхода, так как взял для иллюстрации именно пример Е. П. Блаватской, хотя мог бы придумать другой.

Стало банальным, но невозможно в контексте обсуждаемого вопроса хотя бы не упомянуть, что именно мифологические образы и сюжеты легли в основу классических моделей невротических конфликтов в работах З. Фрейда и столь ярко выписанных архетипических персонажей К. Юнга.

Примером взятой из эзотерической литературы модели для автора является использованный им при разработке процессуальной модели образа мира (Серкин, 2005) модельный конструкт «брамфатура». Суть устройства брамфатуры составляет «пронизывание» одной подсистемой другой подсистемы. Аналогично индивидуальный образ мира понимается нами вслед за В. А. Лефевром (Лефевр, 1996) и А. Г. Асмоловым (Асмолов, 1996) как подсистема ноосферы. Возможно, что наиболее удачными моделями сознания и психики также будут брамфатуры. В предлагаемой многомерной модели структуры образа мира мотивационная, целевая и ситуационная подсистемы «пронизывают» друг друга: мотивационная подсистема пронизывает и детерминирует целевую и ситуационную. В свою очередь целевая подсистема пронизывает и детерминирует ситуационную.

Вопрос о том, откуда в религиозной и эзотерической литературе появились описания столь сложных модельных конструктов и столь четких и разнообразных подходов к анализу систем, до сих пор или совсем не используемых, или мало используемых в современных научных описаниях, заслуживает отдельного обсуждения. Немногочисленные известные авторы таких описаний ссылаются на процессы «откровения», «послания свыше», «постижения», «диктовки». Кавычки здесь использованы лишь для обозначения номинации, так как содержательно сложнейшие описания, правдивость которых часто подтверждается новейшими научными данными, реально существуют и в весьма древних, и в современных религиозных и эзотерических текстах. Таким образом, вопрос о вненаучных пока путях познания, открывающихся человеку в особых состояниях сознания, является современным «вызовом», на который психологическая наука не спешит ответить.

В религиозных и эзотерических практиках ответ на этот вопрос существует. Он описывается как различные модификации практического использования легко прослеживаемой в науке от Платона (Платон, 2002) до Р. Декарта (Декарт, 1989) и далее линии разделения бессмертной души (мыслящая субстанция) и временного вещественного тела (протяженная субстанция). Это разделение еще за тысячелетия до работ Платона можно также увидеть в древнеиндийских йогических учениях и учениях о кармических перевоплощениях. Согласно многим религиозным и эзотерическим практикам (психотехникам), знание или переживание можно получить, сконцентрировавшись на переживании соответствующего символа (представления, знака, вопроса, предмета) и добившись временного освобождения от телесных ощущений.

Особо следует отметить использование в прикладных психологических разработках религиозных и эзотерических практик вхождения в измененные состояния сознания. Общеизвестно использование в психотерапевтической, тренинговой и просто тренерской работе различных (активных и пассивных) медитативных состояний. При этом самыми квалифицированными специалистами в достижении этих состояний и в обучении практикам достижения этих состояний считаются именно профессиональные представители соответствующей религиозной конфессии или эзотерической школы.

Несомненно влияние религиозных этических принципов на становление теорий обучения и воспитания, так как при разработке ранних концепций именно усвоение (на современном языке – интериоризация или становление «СверхЯ» в зависимости от психологической школы) совокупности религиозных принципов являлось моделью желаемого воспитательного результата.

Примеры обратного влияния (психологии на религиозные или эзотерические учения) найти гораздо труднее, так как в соответствующей литературе не принята четкая система научных ссылок на первоисточники. Явные параллели с идеями психоанализа и трансактного анализа можно усмотреть в тех фрагментах работ К. Кастанеды (Кастанеда, 1992–1997), которые касаются обсуждения взаимоотношений автора дневниковых записей с родителями и знакомыми, но ввиду полного отсутствия ссылок сопоставления всегда будут оставаться предположительными.

Прогнозирование дальнейших взаимоотношений религиозных, эзотерических и научных концепций достаточно очевидно. Со стороны адептов религиозных и эзотерических учений это скептицизм и недоверие ввиду слишком зависимого только от человека способа познания, с одной стороны, и частичное заимствование и адаптация к своим учениям научных знаний без ссылок на первоисточники, с другой. Так, например, мало кто из религиозных деятелей будет сегодня настаивать на тезисе о плоской Земле, стоящей на трех китах, и оспаривать естественнонаучные космогонические знания. С позиций представителей научных школ – скептицизм и недоверие ввиду отсутствия доступных методов верификации знания, с одной стороны, интерес и заимствование идей и концепций – с другой.

Литература

1. Аврелий Августин. О граде Божием. М.: АСТ, 2000.

2. Андреев Д. Л. Собр. соч. в 3 т. Т. 2. Роза Мира. М.: Редакция журнала «Урания», 1997.

3. Асмолов А. Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М.: Изд-во «Институт практической психологии», Воронеж: НПО МОДЭК, 1996.

4. Блаватская Е. П. Тайная доктрина. Смоленск: редакционно-издательский центр «Ток», 1993. Т. 1.

5. Выготский Л. С. Мышление и речь // Выготский Л. С. Собр. соч. М.: Педагогика, 1982. Т. 2.

6. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. В 3 т. М.: Мысль, 1975–1977.

7. Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. М.: Тайдекс Ко, 2003.

8. Декарт Р. Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1989.

9. Кант И. Критика практического разума. СПб.: Наука, 1995.

10. Кастанеда К. Учение Дона Хуана. В 10 т. Киев: София, 1992–1997.

11. Лейбниц Г. В. Соч. в 4 т. М., 1983.

12. Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения. В 2 т. М.: Педагогика, 1983.

13. Лефевр В. А. Космический субъект. М.: Инкварто, 1996.

14. Павлов И. П. Соч. в 6 т. М., 1951.

15. Платон. Избранные диалоги. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2002.

16. Плотин. Сочинения: Плотин в русских переводах / Сост. М. Солопова. СПб.: Алетейя, 1995.

17. Серкин В. П. Структура и функции образа мира в практической деятельности: Дисс.… докт. психол. наук. М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 2005.

18. Фома Аквинский. Сумма теологии I<II. Вопрос 18. О благе и зле применительно к человеческим действиям вообще // Вопросы философии. 1997. № 9.

19. Фрейд З. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1990.

20. Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1993.

Приложение 3

Специфика образа мира и образа жизни Шамана

В. П. Серкин