Жизнь Степана Бандеры: терроризм, фашизм, геноцид, культ - Гжегож Россолински-Либе

и отцы были членами ОУН-УПА, скрывавшимися в лесах или ранее погибшими в боях с советским режимом. При выезде с места жительства каждая семья имела право взять с собой до 500 кг вещей. Остальное имущество подлежало конфискации. Депортация варьировалась в сроках от 5 до 25 лет1441.

Депортация была типично советским способом решения политических проблем, причинявшим людям большое горе. Тысячи западных украинцев были депортированы только за то, что их родственники состояли в ОУН-УПА, или потому, что их обвиняли в поддержке этих организаций (но мы знаем, что как участие, так и поддержка могли

быть принудительными). Эти люди могли быть и вовсе не виновны. Однако из-за преступлений, совершенных ОУН-УПА, депортация вызвала в западноукраинском обществе разноречивые эмоции, о чем свидетельствует, например, такой эпизод. 21 октября 1947 г. одна женщина, случайно оказавшаяся у депортационного поезда, задала вопрос другой женщине, которая ожидала отправления: «Чего ты ревешь? Нужно было реветь раньше. До этого наверно смеялась, когда твой сын убивал моего мужа, а я тихо плакала у детской осиротевшей кроватки. Я знала, что за мои страдания Вы ответите вдвойне, и я не ошиблась. Вам и только Вам отвечать за наши бедствия, за слезы осиротевших детей, вдов и старух, отцы и мужья которых погибли от рук твоего сына и других бандитов»1442.

Другой мерой, ослабившей, наряду с депортацией, позиции УПА, была коллективизация, с помощью которой советские власти пытались не только изменить способ организации сельского хозяйства, но и создать трудности для поставок продовольствия повстанцам. В 1947 г., вслед за началом коллективизации, было депортировано 77 791 человек, две трети из которых были членами семей середняков и кулаков - зажиточных или даже богатых, по советским стандартам, людей1443. В Западной Украине коллективизация была завершена раньше, чем в Белоруссии, что говорит о том, что конфликт с ОУН и УПА послужил причиной ее ускорения. К 1950 г. 98,7% всех западноукраинских хозяйств стали колхозными. Большинство крестьян вступали в колхозы не добровольно, а из страха или под давлением обстоятельств1444, при этом именно эти люди чаще других оказывались мишенью террора УПА. Через некоторое время местные жители отвернулись от повстанцев и выступили с их осуждением1445. По словам Статиева, в период ранней советизации Западной Украины главнокомандующий УПА Шухевич заявлял: «Ни одно село не должно признавать советскую власть. ОУН должна уничтожить всякого, кто признает советскую власть. Не напугать, а уничтожить. Мы не должны беспокоиться о том, что люди будут проклинать нас за жестокость. Ничего страшного не произойдет, если выживет только половина из сорока миллионов украинцев»1446.

Еще одним действенным методом искоренения поддержки ОУН-УПА был террор против реальных или предполагаемых пособников и сторонников УПА. Часто сотрудники НКВД (с 1946 г. МВД) и НКГБ (с 1946 г. МТБ) убивали или подвергали жестокому обращению и тех, кто не принадлежал к ОУН-УПА и не совершал никаких преступлений, хотя в официальном порядке такие действия были запрещены1447-Поскольку в НКВД всех западных украинцев считали «бандитами» или «националистами», а преследования невиновных (в виде рапортов о прогрессе в разгроме «бандитских формирований») улучшали статистику

НКВД, жертвами советского террора оказывались совершенно случайные люди (иногда целые семьи). Реальные мотивы убийств иногда могли быть связаны с пьянством или садистскими наклонностями сотрудников милиции. Обычным делом было изнасилование женщин, оказавшихся в заключении; десятки из них были убиты при сопротивлении подобным действиям. О таких эпизодах офицеры НКВД обычно сообщали как о расправах с «бандитами», «националистами» или «бандеровцами», и лишь иногда за свои проступки эти люди представали перед судом1448. Так, в марте 1946 г. подразделение НКВД, состоявшее в основном из украинских солдат, выполняло боевое задание в с. Родатичи: «Перед началом операции [лейтенант] Илюбаев, [сержант] Резик и рядовой Сайко выпили литр самогона... Обыскав дом Кутовика и не обнаружив ничего подозрительного, Илюбаев и его отделение подошли к соседнему дому Марии Федоровны Кульчицкой... В это время Анна Кутовик выбежала из своего дома в сторону сельсовета, выкрикивая, что ее ограбили... Рядовой Сайко избил ее [Кутовик] автоматом, а затем застрелил прямо на улице. Услышав выстрелы, местный житель, 50-летний Станислав Иванович Товбух, выбежал из своего дома... Сайко отвел Товбуха на 100 метров и расстрелял его. ...После этого Илюбаев приказал расстрелять всех в доме [Кульчицкой]... Сайко, Соловьев [рядовой] и Халитов выставили Эмилию Кульчицкую [21 год], Екатерину Кульчицкую [13 лет] и инвалида Ивана Прийму [36 лет] в один ряд у кровати. Девочка-подросток заплакала и умоляла не убивать ее, а инвалид Прийма упал на колени и стал просить о пощаде. Но Сайко, Соловьев и Халитов застрелили девушек, а Прийма симулировал смерть и, таким образом, выжил... Илюбаев доложил командиру батальона капитану Штефанову, что он ликвидировал пятерых бандитов»1449.

Во время допросов сотрудники НКВД, как и в период первой оккупации Западной Украины в 1939-1941 гг., часто издевались над людьми и применяли пытки. Избиение было основным способом получения информации; подозреваемых также пытали электрическим током и прижигали сигаретами1450.

В 1944 г. органы советской власти арестовали Юрия Стельмащука, одного из руководителей ОУН и УПА. С его помощью 12 февраля 1945 г. удалось выследить и убить Клима Савура (Дмитрия Клячковского), первого оуновского командира УПА и главного организатора этнических чисток на Волыни начала 1943 г. Убийство Савура шокировало многих членов ОУН-УПА и в целом ухудшило настроение партизан. С помощью сведений, полученных от Стельмащука, энкаведисты выявили, арестовали и убили и других националистических повстанцев, также привлекая

его к участию в пропагандистских митингах. В конце 1945 г. Стельмащук был приговорен к смертной казни и казнен1451.

По крайней мере в 1943-1951 гг. советский режим практиковал публичные казни1452. Идея публичного повешения «бандитов» нашла в Украине поддержку в лице Хрущева. «Чтобы запугать бандитов, -писал он в письме Сталину 15 ноября 1944 г., - приговоренный к смертной казни должен быть повешен, а не расстрелян. Казнь должна быть открытой, с приглашением местного населения. Исполнение приговора, вынесенного судом, должно проводиться в селе публично, где осужденный совершил преступление. Это будет отрезвлять бандитов»1453. В середине декабря 1944 г. в с.Добросин Жолковского р-на Львовской обл. сотрудники НКВД в присутствии 50-ти человек повесили местного руководителя СБ. Еще трех человек повесили в конце декабря 1944 г. на площади г.Буск. На груди у каждого из них висели таблички с надписью «За предательство украинского народа». Иногда советские палачи на несколько дней оставляли тела повешенных на виселице, чтобы по реакции прохожих выявить бывших соратников казненных людей1454. Шимон Редлих, который был свидетелем