Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

Войска эти были ограждены судом, представлявшим насмешку над правосудием, от наказаний за убийства, какие могли иметь место по отношению к жителям штатов.

Прекращена была наша торговля со всеми частями света.

На нас наложены были подати без нашего согласия.

Мы во многих случаях лишены были благодеяний суда присяжных», и т. д., и т. п.

Хотя, вообще говоря, в настоящее время в нашем законодательстве относительно колоний нельзя уже встретить такой бесчеловечной тирании, тем не менее стоит только заглянуть в газеты, выходящие в наших заморских владениях, чтобы убедиться, что департамент колоний не приносит им особого счастья.

В сорока шести разбросанных владениях, которыми нас обременили государственные люди, мы постоянно встречаемся с хроническим раздражением различной степени, которое проявляется то в прошениях, то в открытых восстаниях. Два взрыва в течение пятнадцати лет совершенно ясно указывают чувства, господствующие в Канаде; чувства эти не только продолжают существовать, но растут. Кап Берс произвел в течение того же времени три восстания, и, кроме того, мы только что пережили шумное волнение и страстную войну с ним на бумаге из-за ссылок. В Вест-Индии господствует всеобщее недовольство. Из Ямайки нам пишут, что прекратились платежи сборов и действие государственной машины остановилось. Из Гвианы приходят такие же новости[97]. В одном месте ссоры из-за укреплений, в другом – мятежные собрания, и повсюду неудовольствие. Имя Цейлона напоминает нам дерзость титулованного губернатора и ожесточение оскорбленных поселенцев. Ссыльнопоселенцы составляют горе австралийских колонистов, а в Новой Зеландии протестуют против деспотизма чиновников. Со всех сторон мы слышим одно и то же: небрежность, не обращающая внимания ни на какие жалобы, бесконечная дерзость, безрассудства, споры, проволочки и подкуп. В Канаде жалуются, что жителей побудили посредством обещания дать им привилегию употребить свои капиталы на устройство мельниц, которые затем благодаря последующему законодательству сделались излишними. Постоянно изменяющийся размер покровительства доводит сахарные плантации до того, что там не знают, как быть. Южная Африка представляет нам пример дурного управления, которое в одно время ставит нас во враждебные отношения к гриквасам[98], а в другое – возбуждает войну с кафрами. Новозеландцы жалуются на нелепо избранное центральное место для управления – на деньги, брошенные для постройки ненужных дорог, тогда как существенные потребности остаются неудовлетворенными. Южную Австралию обанкротило самодурство ее губернатора; посредством распределения земель поселенцы так рассеиваются по стране, что грубеют в уединении; работники высылаются в слишком большом числе и доходят до нищенства. Торговле с Китаем грозит опасность от оскорбительного обращения наших офицеров с туземцами. Лабуанские власти устроили первые поселения в заразительных болотах.

Эти жалкие результаты покровительства матушки-метрополии не должны нас удивлять, если мы обратим внимание на то, кем тут исполняются материнские обязанности. Сорок шесть общин, состоящих из различных рас, живущих в самых разнородных условиях, разбросаны там и сям по поверхности земли на расстоянии от тысячи до четырнадцати тысяч миль. Нужно не менее трех четвертей года, чтобы послать в некоторые из них запрос и получить ответ. На ком же лежит забота об этих многочисленных и отдаленных местностях? Где сосредоточиваются их коммерческие, социальные, политические и религиозные интересы? Все это в руках шести чиновников и двадцати трех канцеляристов, сидящих за своими конторками на Даунинг-стрит! Приходится 0,12 чиновника и полканцеляриста на каждое поселение!

Не справедливо ли после этого, что такую государственную колонизацию нельзя защищать ни с точки зрения благоденствия колоний, ни с точки зрения интересов метрополии? Неужели нет тут основания сомневаться в пользу управления народом, живущим на одном полушарии, посредством чиновников, помещающихся на другом? Неужели эти отдаленные общины не устроили бы сами свои дела лучше, чем мы их устраиваем? Во всяком случае, нашей исполненной любви заботливости можно бы, кажется, уже успокоиться насчет этих поселенцев, если бы оказалось, что они добровольно отказываются от нашего господства. Самое романтическое великодушие может потребовать от нас только предложения наших добрых услуг; если услуги эти отвергаются, то мы со спокойной совестью можем считать себя свободными от всяких обязанностей. Если мы предоставим жителям каждой колонии решить по большинству голосов, хотят они получать законы от Англии или нет, то можем быть уверены, что получим такой ответ: только бы вам это было все равно, для нас же гораздо удобнее самим давать себе законы.

§ 6. Велико зло, которое правительственная колонизация причиняет метрополии и поселенцам, но они ничтожны в сравнении с тем, что приходится переносить первобытным жителям завоеванных стран. Жители Явы верят, что души европейцев переходят после смерти в тела тигров; один из туземных предводителей на Испаньоле[99] не пожелал попасть в рай, когда услыхал, что там будут испанцы. Это знаменательные факты – это мрачные указания на многие ужасы, не сохранявшиеся в летописях. Впрочем, в них заключается намек на дела, которые отнюдь не хуже того, что повествует нам история. Кого не поражали рассказы об истреблении вест-индских племен, заморенных в рудниках, известия о том, как на мысе Доброй Надежды владельцы готтентотов наказывали их, стреляя дробью им в ноги, как голландцы в один день перебили девять тысяч китайцев в Батавии[100], как французы душили еще недавно арабов в погребах Дары; а между тем это только отдельные примеры обыкновенного обращения так называемых христианских народов с покоренными племенами. Если бы кто-то стал льстить себе надеждою, что мы, англичане, не повинны в подобных варварствах, тому скоро пришлось бы устыдиться при рассказе о наших подвигах на Востоке. Англоиндийцы последнего столетия, эти «хищные и перелетные птицы», как их называл Берк, оказались только на самую незаметную величину менее жестокими, чем их прототипы в Перу и Мексике. Можно только представить, сколько тут было черных дел, когда даже директора компании должны были согласиться, что «огромные состояния, нажитые посредством внутренней торговли, были добыты путем тиранического и притеснительного поведения, не имеющего себе подобия ни в одном веке и ни в одной стране». Нетрудно себе составить понятие, в каком ужасном состоянии находилось общество, описанное Ванзитаром, когда он рассказывает, что англичане принуждали туземцев покупать и продавать по ценам, какие им угодно было назначить, под страхом тюремного наказания и тюремного заключения. Пусть всякий судит о том, до чего доходило дело, когда Уоррен Гастингс, описывая одно путешествие, говорит: «Множество маленьких городов и караван-сараев покинуты были жителями при нашем приближении». Хладнокровное вероломство составляло установившуюся политику властей. Владельцы вовлекались в войну между собою; одному помогали низвергнуть его противника и