Эволюция рабства в германском мире в поздней Античности и раннем Средневековье - Михаил Вячеславович Земляков

Заслуга Кембля состоит в обобщении и структурировании множества видов источников (законов, актового материала, Англо-Саксонской хроники и др.); данная работа, пожалуй, первая выходит на уровень теоретических обобщений в отношении рабства в Англии раннего Средневековья. В этой монографии были систематизированы различные пути пополнения рабской прослойки в раннесредневековой Англии; в частности, принципиально были разведены servi casu (рабы, приобретённые «в результате удачной войны, заключения брачного союза и сожительства, поселения [на подвластной крупному землевладельцу территории — Прим. авт.], добровольной отдачи под покровительство, совершения преступления, применения верховной [королевской] власти и при незаконном, силовом, несправедливом захвате»)[318] и servi natura («рабы, рождённые в зависимости или переданные по наследству»)[319]. Также Кембль подробно касался проблемы социального статуса и занятий рабов[320], подробно обсуждал степень их правоспособности (возможность выступления в суде[321], вопросы вступления в законный брак[322], стимуляция церковью и королевской властью милосердия и смягчения нравов в среде владетелей зависимых людей, а также поощрение отпуска рабов но волю или выкупа[323]).

Некоторые положения Кембля выглядят устаревшими. Например, к таковым относится разделение рабов и зависимых людей раннесредневековой Англии на два рода: лэтов («род среднего класса среди несвободных») и полностью бесправных рабов (þeow)[324]. В ряде случаев (в особенности — при скудости собственно англо-саксонских правовых источников) он делал довольно широкие обобщения на основе континентального германского материала, пытаясь напрямую приложить его к раннесредневековой Англии. И всё же Дж. М. Кембль внёс неоценимый вклад в дело изучения англо-саксонского рабства, впервые проследив его становление и развитие от самых истоков (т. е. со времени проживания англов, саксов и ютов на континенте) вплоть до правления Вильгельма Завоевателя и Генриха I. На протяжении 50 лет в английской историографии не выходило работ, где уровень обощений и глубина анализа приближались бы к исследованию Кембля[325].

Для Англии второй половины XIX ― начала XX в. было характерно создание обобщённых трудов по истории права, общественных и государственных институтов. Эти работы, нередко состоявшие из нескольких томов, охватывали историю англо-саксов и англичан на протяжении обширных временных промежутков — от их появления на Британских островах до конца Средневековья, т. е. до XVI–XVII вв. (тем самым продолжая традиции исторической науки XVII–XVIII вв.). Наиболее яркими и фундаментальными исследованиями в этом направлении до сих пор считаются монографии У. Стаббса[326] (в отечественной историографии он также известен как Стеббс) в трёх томах, Ф. Сибома[327] и П.Г. Виноградова[328].

Стаббс рассматривал приблизительно тот же круг вопросов, который был затронут в книге Кембля, в более сжатом виде и не всегда так же систематично, как его предшественник. Ряд важных моментов (источники рабства англо-саксонского периода и их удельный вес; влияние церкви на облегчение положения лично зависимого населения; получение рабами ограниченной правоспособности) были им опущены в силу небольшого объёма очерка, посвящённого рабству. Источники его анализа (особенно законодательные) были сильно ограничены; он гораздо чаще Кембля опирался на исследовательскую литературу без привлечения текста самих источников.

К сожалению, многие выводы Стаббса с позиций современной исторической науки выглядят спорными и требуют серьёзной критики. Пассаж автора, в котором он прямо пишет о том, что подданные англосаксонских королей к 1066 г. «одновременно были и свободными, исключая рабов… и несвободными, исключая наиболее высоко оцененных свободных, владельцев земли, с которой они не несли никаких повинностей в пользу другого»[329], совершенно сбивает исследователя с толку.

Вклад Ф. Сибома в изучение вопроса рабства в Англии раннего Средневековья кажется с позиций сегодняшнего дня гораздо более весомым. Во-первых, он анализирует и переводит слабо изученный до него источник по истории англо-саксонского (т. е. донормандского) поместья — Rectitudines singularum personarum, сопоставляя его с Книгой Страшного суда. Категории зависимых земледельцев, упомянутые в этом документе — генитов, гебуров, котсетлов, он однозначно относил к предшественникам вилланов, основной части поземельно и лично зависимого населения английских маноров после 1066 г.[330] Во-вторых, Сибом чётко отделял эти категории от более низких по статусу рабов[331]: последние были изначально частью имущества в составе поместья, тогда как гениты, гебуры и котсетлы в донормандский период были свободными людьми.

Однако Сибом практически ни слова не говорил о повышении правового статуса собственно рабов в законодательных источниках X ― начала XI в., поскольку рассматривал их ретроспективно и избирательно. Отдельные выводы автора (о складывании английского манора непосредственно на основе крупных землевладений VII в.[332] и даже прямой преемственности между манором и римскими виллами[333]) даже в глазах его современников выглядели неверными и подвергались обоснованной критике.

Наряду с работами, в которых рабство различных германских племён и народов рассматривалось как обособленная исследовательская проблема (преимущественно на основе законов), во второй половине XIX ― начале XX вв. появляются исследования, представляющие собой обобщение данных о рабстве, накопленных различными научными дисциплинами (история, этнография, социология, отчасти — социальная философия), и делающие попытку осмысления феномена рабства на протяжении значительной части человеческой истории в различных по уровню развития и культуры обществах. Пожалуй, на рубеже двух веков происходит настоящий «бум» такого рода работ в Англии и Франции; более такая историографическая ситуация, несмотря на единичные примеры подобных исследований в XX в., не повторялась.

К сожалению, бóльшая часть таких синтетических работ касалась рабства в раннесредневековой Англии, а также в меровингских королевствах и Империи Карла Великого, в крайне недостаточном объёме. Ряд авторов (например, Нибур), не будучи специалистами по социальной и правовой истории Средних веков, заимствовали свой материал из исследовательской литературы. Тем не менее, сама идея проследить эволюцию института рабства с древности вплоть до начала XX в. привела к очень важному научному результату: в историографии начало вырабатываться понятие «рабства» (англ. slavery, serfdom, франц. esclavage), общее для различных исторических эпох и общностей. Иными словами, эти работы ознаменовали собой появление индуктивного подхода при определении «рабства».

Важное место в англоязычной историографии конца XIX в. занимают фундаментальные труды Дж. К. Ингрэма[334] и Г. Нибура (голландца по происхождению)[335]. Несмотря на краткость описания ими истории рабства в раннесредневековой Англии и Северной Галлии, недостаточную источниковую базу в отношении франков и англо-саксов и противоречивость многих выводов, они окончательно подвели историческую науку XX в. к необходимости вписывания феномена раннесредневекового рабства Западной Европы в общеисторический контекст, к поиску общих черт и различий, с одной стороны, между пережитками античного рабства и колоната и германским институтам личной зависимости на территории Галлии и Англии, с