Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

будут уступить неизбежным положениям, а условные положения – неизбежным чувствам. Когда путем такого процесса произойдет полное приспособление устройства человека к условиям его жизни, тогда последует и полное разделение поступков на существенно вредные и существенно полезные.

Итак, мы находим, что единственное условие, необходимое для произведения окончательного подчинения этим второстепенным ограничениям правильного поведения, заключается в возможности свободно сталкиваться с этими границами; необходимо, чтобы мы могли беспрепятственно давать волю стремлениям нашей природы во всех направлениях до тех пор, пока не будет сделано нами все необходимое для нашего благополучия и истинные пределы полезной деятельности не дадут себя почувствовать. Только после этого возможно будет обозначить эти границы и создать для них применимый на деле свод постановлений об обязанностях. Этим еще более объясняется высшее значение нашего первоначального закона о свободе каждого, ограниченной только равной свободой всех, потому что свобода действий способностей, которая им требуется, должна предшествовать развитию вышеупомянутой дополнительной нравственности и неизбежна для того, чтобы ее законы определились. Если будем рассматривать первоначальный закон с этой точки зрения, то мы можем почти утверждать, что первоначальный закон есть единственный закон, потому что мы находим, что в числе разнородных условий наибольшего счастья это есть единственное, которое способно в настоящее время получить систематическое развитие. Далее мы находим, что если будут сообразовываться с этим законом, то этим в окончательном результате будет обеспечено следование и другим законам.

§ 7. Нужно, однако же, согласиться, что полное развитие требования этого закона равной свободы ставит нас, по-видимому, в затруднительное положение в тех случаях, когда эти второстепенные границы деятельности наших способностей нарушены без всякого сомнения. Пьянством, грубостью манер нарушается и наше собственное счастье, и счастье других. Такое нарушение не только временное, но неизбежное. Если мы будем утверждать, что человек имеет право делать все, что он хочет, до тех пор, пока он будет уважать такую же свободу всякого другого, то мы под этим подразумеваем, что он должен иметь свободу напиваться пьяным и вести себя грубо; таким образом, мы впадаем в непоследовательность и должны утверждать, что человеку следует иметь свободу делать вещи, существенно разрушающие счастье.

Относительно этого затруднения можно сказать только то, что оно, по-видимому, происходит отчасти от невозможности признания несовершенного состояния со стороны совершенного закона и отчасти от недостаточности нашего умения выражаться. Недостаток этой способности уже был объяснен выше примерами. Нам остается только воспользоваться таким положением вещей как можно лучше. Ясно, что для нас остается один исход: мы должны объявить человека свободным упражнять свои способности, потому что без этой свободы невозможно исполнение Божией воли. Понятно также, что мы должны признать разнородные границы этой свободы необходимыми для осуществления наибольшего счастья – мы не имеем другого выбора. Мы должны также первое и главнейшее из этих ограничений развить идеально: мы не можем поступить иначе, потому что уже видели выше, что развитие других ограничений для нас в настоящее время невозможно. Против последствий, происходящих от пренебрежения этими второстепенными ограничениями, мы должны ограждать себя, как сумеем лучше. Недостаток научных выводов в этом случае мы должны заменять заключениями, взятыми из опыта и наблюдений.

§ 8. Наконец, мы имеем на своей стороне еще то обстоятельство, что ни одно из этих несовершенств не может повредить правильности заключений, которыми мы теперь займемся. Свобода действий составляет первое и самое существенное условие для упражнения способностей; поэтому она составляет первое и самое существенное условие счастья. Если это самое существенное из условий применяется не к одному, а ко многим людям, то оно требует свободы каждого, ограниченной равной свободой (§ 3). Отсюда следует, что свобода каждого, ограниченная равной свободой всех, есть правило, на основании которого общество должно быть устроено. Свобода есть предварительное условие для нормальной жизни отдельного человека; равная свобода делается предварительным условием нормальной жизни в обществе. Если этот закон равной свободы есть основной закон для правильных отношений между людьми, то мы не можем нарушать его, оправдываясь желанием исполнить какой-либо закон второстепенный.

Далее мы найдем, что если мы из этого первоначального ограничения для деятельности способностей разовьем ряд практических правил, то для нас невозможно будет признать какие-либо второстепенные границы, не нарушая ограничений первоначальных. В чем должно заключаться признание второстепенных ограничений? Оно должно заключаться в установлении в нашем общественном устройстве известных дальнейших ограничений деятельности способностей независимо от тех, которые устанавливаются законом равной свободы. Каким же образом эти дальнейшие ограничения могут быть приведены в исполнение? Ясно, что исполнителями будут люди. Люди, которые будут вынуждать такое исполнение, поступая таким образом, должны неизбежно требовать для себя бо́льших размеров свободы, чем предоставляется тем, которые принуждаются. Одним словом, они должны преступить первоначальный закон для того, чтобы заставить других исполнять второстепенные.

Итак, выводя отсюда заключения о правильном устройстве общества, мы можем смело признавать полную свободу для каждого, ограничивая ее только равной свободой всех. Мало этого – мы должны этого требовать. Оставляя в стороне другие ограничения, мы никоим образом не повредим точности наших заключений до тех пор, пока ограничимся выводами из основного закона для определения справедливых отношений между людьми. Между тем мы не можем включить эти ограничения в число оснований для наших выводов, не искажая наших заключений. Нам в настоящее время не остается ничего более, как игнорировать эти ограничения и оставить до другого раза изложение тех неполных разъяснений, которые возможны для нас в настоящее время.

V

Второстепенный источник основного начала

§ 1. Мы исследовали, каким образом должна быть осуществлена божественная идея наибольшего счастья; мы нашли, что она должна быть осуществлена путем упражнения способностей; мы узнали, что для достижения своей цели это упражнение способностей должно получить известные ограничения. Теперь пойдем далее в нашем исследовании и посмотрим, нет ли в самом человеке основания, чтобы требовать подобное упражнение, и нет ли в нем стимула, который заставляет его уважать подобные ограничения. Ясно, что-нибудь подобное необходимо должно существовать для выполнения цели творения. Было бы вполне несогласно с общим законом нашего устройства, если бы в нас не существовало никакой силы, которая бы удерживала нас от надлежащего употребления наших способностей, кроме отвлеченных соображений, вроде изложенных в предыдущей главе. Выше было объяснено, что человек управляется совершенно другими двигателями, а не интеллектуальными. Направление его деятельности не представлено случайности философского исследования. Следовательно, мы можем надеяться, что найдем известного деятеля, специально предназначенного для различения правильного и ненормального отправления способностей и для их направления.

§ 2. Читатель уже понял, что этот деятель – нравственное чувство, существование которого доказано