Случайный президент - Светлана Калинкина

9— 10 августа

Суббота — воскресенье, опять тоска. Никакого движения, сидишь и ждешь. В камере есть шахматы, шашки, играть в карты запрещено. Мы, например, даже на приседания не играли. Одному далеко за пятьдесят, второму — сорок, третьему — под тридцатник. Все берегут силы, а мне приседать лень. Когда шахматы надоели, начали играть в «мандавошку».

Начертили на крышке тумбочки поле, сделали из хлеба кубики и фишки четырех видов и разного цвета. Игра простая: надо первым прогнать через поле пять фишек. Существует масса вариантов подобной игры для детей и, наверняка, каждый в детстве хоть раз в нее играл. Никогда не думал, что детская игра столь увлекательна, но в камере мы рубились с таким азартом, что доходило до потасовок.

11 августа

Новая неделя — новые надежды. Однако, все тихо. Нас поселили между женскими камерами, снизу — тоже женщины, сверху — крыша. Дамы ведут активную переписку, движение маляв и посылок идет бесперебойно.

Между камерами есть аж три вида связи и администрация об этом знает. Между камерами существуют три типа связи. Администрация знает о них прекрасно. Иногда подсаженные оперативники сами стимулируют активную почту между камерами, чтобы отловить нужную им информацию.

Связь с нижней камерой довольна проста. Из грубых, шерстяных ниток сплетается «конь» — веревка метра четыре. К нему привязывается «грузило», сделанное из хлеба и запаянное в целлофан. На «коня» цепляют записки или посылки. Затем из газеты сворачивают «причал» — метровый бумажный шестик, к которому на конце привязывают спичку или крючок. Нижняя камера своим причалом за все это устройство цепляется и втягивает к себе. Почта получена. Все это делается синхронно и по команде, например: два удара ногой в пол или рукой в потолок. Раз-два, раз-два — мы опускаем коня, раз-два, раз-два — грузило втянули, раз-два, раз-два — почта снята, можно вытягивать коня обратно.

Между соседними камерами делают «дорогу». Сначала нужно сделать клей. Вымачиваешь мякоть черного хлеба, воду отжимаешь, а потом протираешь хлеб через тряпку. Масса, прошедшая через ткань, снизу снимается кружкой. Это и есть клей.

Газета или лучше книжные листы сворачиваются в трубочки (впоследствии они составят своеобразный футляр, поэтому они должны один в другой заходить), а последние коленья вставляются друг в друга под углом в 45 градусов. «Устройство» скрепляется нитками и сушится. Получаются довольно крепкие трубочки. «Пульки» делают из пачки от сигарет: сворачивается картон, крепится внутрь нитка. Далее кончик нитки привязывается к ружью, вставляешь в ружье, набираешь в легкие побольше воздуха — выстрел.

Соседняя камера уже ждет. Крючки или спички зацепились друг за друга, нитка натянута — это и есть «дорога». Если у вас не получается с первого раза — не расстраиваетесь, потому что когда хочется курить или выпить чая, а взять негде, вы быстро освоите эту технологию.

«Дорога» между камерами висит постоянно. Когда она сделана, берут более толстую нитку (обычно распускают свитер или теплые носки) и плетут на метров 5-6 веревку — «конь». Когда нужно что-нибудь передать — маляву или чай, сигареты и т.п. — стучишь в стенку, если есть «готовность», получаешь ответный стук. Оперативность и здесь — основа успеха.

Камеру, в которой сидел Дмитрий, называли «главпочтамт» — там постоянно занимались почтой. Скорее всего, администрация закрывала глаза на то, что мы с Завадским активно пытаемся связаться. Может, надеялись, что гостайны будем передавать друг друг, тут и возьмут с поличным… «Нас практически не шмонали, хотя „дорогу“ обрывали практически каждый день, но мы, естественно, ее каждый день восстанавливали», — позже рассказывал Завадский.

Пользуются и другими способами связи. К примеру, «самострелом». Он делается из обложки книги и кусочка пластмассовой бутылки. «Устройство» получается небольшое, одно должно вмешаться в пачку сигарет. Конструкция несложная, но придумал ее кто-то явно имевший техническое образование. «Самострел» делается по типу арбалета. Здесь нужна моделька — тонкая резинка — ее, понятно, достают из трусов. Далее резинки сплетаются в одну толстую. Это устройство достаточно эффективно, практически с первого раза «достигается цели», да и спрятать его достаточно легко.

Иногда связываются «по панораме». Это самый трудоемкий и сложный способ. Его применяют для связи с карцером или между большими камерами, когда окна расположены достаточно далеко друг от друга. Там для связи и веревка нужна достаточно крепкая, и определенные хитрые навыки. Послания и передачи, запаянные в целлофан, через «очко» спускаются в общую канализационную трубу. Дальше уже дело техники их забрать и передать по назначению. И не надо морщится, захочешь курить и труба канализации станет «дорогой жизни».

Первого коня нашли в матрасе — оставил предыдущий хозяин. Груз сделали из куска мыла. В одно послание уместили и приветствие, и просьбу: «Привет, девчонки. Нас четверо, сидим без курехи и уши пухнут. Подгоните, если можете», Ответ: «Привет, мальчики. Рады, что вы нам написали. Тоскуем без мужского общения. Пишите о себе все, и будем дружить». И еще какой-то рисунок — девушка с цветами. К сему прилагалось немного табака и несколько спичек.

12 августа

В камеру приносят уведомление, что суд Октябрьского района Гродно не удовлетворил жалобу адвоката об изменении мне меры пресечения на подписку о невыезде. Так растаяла последняя надежда на быстрое освобождение. Значит, пора начинать голодовку.

Умереть или выйти на свободу — в общем-то, такого выбора передо мной не было. Вспоминал лишь угрозу Лукашенко: «Приползешь ко мне на коленях!», но знал — этого он не дождется. Собираясь объявить голодовку, поставил конкретные условия: требовал свидания с родными, газет, телевизор. Понимал, ставить невыполнимые условия бессмысленно.

Весь день почти ничего не ел, чтобы подготовиться.

13 августа

Наконец, приехал Погоняйло. Я сообщил ему, что начинаю голодовку. Гарри Петрович отнесся к этому спокойно. Обсудили некоторые детали моего поведения, поговорили и он уехал. К тюремной жизни своих подзащитных адвокаты относятся по-философски, ведь многие их клиенты находятся под следствием годами.

18.00 — звонок на ужин. Подкатывает с бачком баландер. Заявляем: «Нам три порции. Один в отказе». Тут же в кормушке появляется голова надзирателя: «В чем дело, кто отказывается от пищи?» «Шеремет». «Корпусной, корпусной, подымись на третий!»— зовет надзиратель начальника корпуса. Оказывается, голодовка в тюрьме — это ЧП.

Приходит корпусной.

— В чем дело?

— Заключенный Шеремет отказывается брать еду.

— Что случилось, Шеремет?

— В жалобе Генеральному прокурору все сказано, — передаю я письмо.

— Нет, ну, вы еду возьмите, а там решайте, есть или нет.

— Лучше сразу откажусь.

— Ясно.