Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

§ 7. Для чего, однако, вообще нужно воспитание? Почему ребенок не может вырасти сам собою и сделаться нормальным человеком? Почему нужно стеснять одни из его наклонностей, развивать в нем другие и искусственным путем придавать его душевным свойствам иную форму, чем та, которую они приняли бы сами собою? Нет ли тут аномалии в природе? Во всех прочих отраслях жизни мы находим, что семя и зародыш достигают полной зрелости без всякой внешней помощи. Бросьте желудь в землю, и в надлежащее время из него вырастет здоровый дуб без всякой помощи, ухода и воспитания. Насекомое проходит все свои преобразования без всякого постороннего пособия; таким образом, оно достигает окончательной своей формы и приобретает все необходимые для него инстинкты и способности. Молодая птица и молодое четвероногое не нуждаются ни в каком принуждении, чтобы приобрести способности и привычки, необходимые для последующей их жизни. Их тела и их души сами собою приобретают полную способность исполнять свое назначение на земле. Как же могло случиться, что только человеческая душа стремится к неправильному развитию? Не существует ли для этого какой-либо особенной причины? Ясно, что это должно быть так, но если это так, то истинная теория воспитания должна понять эту причину.

Не подлежит сомнению, что нравственное устройство человека, приспособляющее его к его первобытной хищнической жизни, отличается от того, которое необходимо, чтобы сделать его способным к жизни общественной, к жизни, порождаемой размножением человеческого рода. В предыдущем (глава II) исследовании было объяснено, что закон приспособления производит переходные формы от одного устройства к другому. Так как мы живем среди этого переходного состояния, то мы должны встречаться с различными явлениями, которые возможно объяснить только тем, что человечество находится теперь в состоянии, приспособленном отчасти к двум противоположным положениям и не приспособленном вполне ни к одному из них, что оно только в известной степени лишилось свойств, необходимых для дикой жизни, и только в несовершенных размерах приобрело те, которые нужны для жизни общественной. Только что указанная аномалия принадлежит к одному из тех явлений, которые выходят из подобного положения. Наклонность каждого нового поколения к неправильному развитию указывает на степень видоизменения, которое еще необходимо в будущем. В ребенке обнаруживаются свойства первобытного человека во всех тех случаях, когда он требует ограничения. Эгоистические ссоры в детской, взаимные преследования во время детских игр, ребяческая ложь и ребяческое воровство, жестокое обращение с низшими существами, наклонность к разрушению – во всем этом обнаруживается стремление доставлять себе удовлетворение за счет других, все это свойства человека, приспособленные к дикому состоянию, все это делает его неспособным к жизни цивилизованной.

Мы видели, что это несоответствие между свойствами человека и условиями его жизни постоянно уменьшается. Мы видели, что инстинкты должны умирать в нас от бездеятельности, а чувства, вызываемые общественным состоянием, должны развиваться от упражнения, и если законы жизни останутся неизменными, то видоизменения в нашей природе будут происходить до тех пор, пока наши желания будут доведены до полного соответствия с окружающими нас обстоятельствами. Когда, наконец, наступит этот период окончательного развития, где нравственность сделается органическим свойством человека, тогда только исчезнет и аномалия в развитии качеств детей. Юный человек перестанет быть исключением в природе, у него не будет наклонности к такому развитию, которое делает его неспособным к последующей жизни, из него идеальный человек будет вырабатываться сам собою, и каждое его побуждение будет соответствовать требованиям нравственного закона.

Следовательно, воспитание в тех отношениях, в которых оно касается развития характера ребенка, служит только для временной цели и должно под конец исчезнуть вместе со всеми другими учреждениями, порожденными неприспособленностью человека к условиям общественной жизни. Из этого мы видим, что система воспитания посредством принуждения вдвойне несогласна с нравственным законом. Она не только приводит к прямому нарушению закона, но дело, которое она совершает таким жалким образом, сделается совершенно излишним, когда закон достигнет окончательного своего господства. Насилие в кругу семейства точно так же, как сила судебной власти, есть не что иное, как дополнение безнравственности. Мы нашли, что безнравственность есть ни более ни менее как неприспособленность; недостаток приспособленности должен со временем исчезнуть, и таким образом положение, на котором основывается эта старая теория воспитания, сделается, наконец, ложным. Розги и палки, жезлы и свистки полицейских, ключи тюремщика, сабли, штыки и пушки, которыми нации ограничивают друг друга – все это порождения несправедливости, все это может существовать только до тех пор, пока она существует, и эта родственная связь неизбежно сообщает ей свою долю испорченности. Принуждение зародилось из человеческого несовершенства, оно управляет средствами, взятыми из этого несовершенства, оно лишится своих прав, когда начнется царство справедливости во всех своих проявлениях, в воспитании и всюду; оно по существу своему порочно и дурно.

§ 8. Еще раз мы невольно замечаем неизбежное несоответствие между совершенным законом и несовершенным человеком. Вся кажущаяся утопичность вышеизложенных учений происходит не от заключающейся в них ложности, а от наших собственных недостатков. Некоторая неприменимость не должна сбивать нас с толку, а напротив, ее следует ожидать. Затруднения, которые мы встречаем при стремлении действовать согласно с нравственным законом, прямо пропорциональны расстоянию, которое отделяет нас от вполне нравственного состояния общества, и это как по отношению к детям, так и во всех других отношениях. Нам, однако же, менее всего следует хвалиться этим затруднением или указывать на него для своего оправдания. Правильное отношение наше к этому предмету очень ясно: мы должны выполнять закон настолько, насколько это от нас зависит, и мы должны быть вполне уверенными, что ограничения, неизбежно порождаемые нашими современными условиями, слишком рано дадут себя почувствовать и обратят на себя внимание.

Между тем не излишне заметить, что самое существенное препятствие к правильному образу действий в деле воспитания заключается скорее в свойствах родителей, чем в свойствах детей. Зло происходит не от того, что ребенок недостаточно впечатлителен к другим влияниям, кроме влияния силы, но от того, что родители недостаточно добродетельны, чтобы произвести эти впечатления. Отцы и матери распространяются о беспокойствах, которые причиняются им поведением детей, но весьма странно, что они при этом всю вину сваливают на дурные наклонности своего потомства и ничего не приписывают своим собственным. Они каются на коленях и называют себя окаянными грешниками, а когда послушаешь их жалобы на дурное поведение их сыновей и дочерей, то подумаешь, что они сами чисты и беспорочны. Они позабывают, что развращенность их детей есть не