Государство и право. Как развивалась наша страна с IX до XX века - Павел Владимирович Крашенинников

практику оказать не могло. Однако сам факт его появления вызвал к жизни отсутствовавшие до сих пор системообразующие сферы правовой деятельности – правовую науку и правовое образование. Право Российской империи как система деятельности приобрело необходимую полноту. Значительное количество молодых людей посвятили себя праву. О двух выдающихся представителях этого поколения правоведов – Неволине и Мейере – мы рассказали довольно подробно.

Вот здесь-то и постигла Николая I та самая оказия, которая случалась со многими правителями России и до, и после него, как бы они ни назывались. Заимствование западных институций, технологий или практик с сугубо прагматической целью чревато проникновением в российское общество тех социальных и политических отношений, порождением которых они стали. Пётр I хотел воспитать высококлассных мастеровых, а воспитал Державина и Пушкина[593]. Николай I хотел создать класс послушных винтиков государственной машины, а породил партию кадетов, которая не только далеко продвинула идеи правового государства, но и сыграла существенную роль в свержении самодержавия. Значительную часть этой партии как раз и составляли юристы – теоретики и практики, мыслители и политические деятели. В их числе В. Д. Набоков, С. А. Муромцев, Г. Ф. Шершеневич, В. А. Маклаков.

Короткий период оживления империи, включавший в себя удачные Персидскую и Турецкую войны 1826–1829 гг., закончился в 1830 году польским восстанием.

Стоит упомянуть, что весьма негативную роль в разжигании экстремистских настроений среди польской молодежи сыграл Н. Н. Новосильцев. Будучи доверенным лицом великого князя Константина Павловича вплоть до 1831 г., он был убежден в необходимости общеимперской интеграции Царства Польского и западных губерний России. В 1818 г. Николай Николаевич разработал проект «Учреждение наместничеств», выстраивавший стройную и единообразную систему администрирования всех имперских территорий. В 1823 г. Новосильцев возглавил комиссию, расследовавшую тайные организации студентов Виленского университета. Обнаруженная им строгость и даже жестокость вызвали ожесточение поляков. «…Он стал злым духом Царства Польского, и все несчастия, которые валились в эти годы на голову страны и лучших ее людей, вызывались, по большей части, Новосильцевым – его участием или инициативой»[594]. После польского восстания Новосильцев вернулся в Петербург, где был назначен членом Государственного совета[595].

Унитаристские идеи Новосильцева пришлись по душе Николаю I, и он, лишив Польское царство конституции, превратил его в заурядную провинцию.

Большой друг и товарищ Новосильцева по Негласному комитету Александра I Адам Чарторыйский, немало сделавший для объединения Польши в единое государство в рамках Российской империи, принял самое активное участие в польском восстании, а затем возглавил польское правительство в изгнании[596].

Если мятеж декабристов в значительной степени можно было списать на чересчур лояльное отношение Александра Павловича к тайным обществам[597], то Польское восстание, наоборот, во многом стало следствием их жесткого преследования. Как ни странно, но этот парадокс не особо смущал Николая. Изощренным размышлениям над реформированием системы управления столь разнообразной страной с целью учета особенностей ее территорий он предпочел по-армейски очевидное решение взять все рычаги управления на себя.

Перевод страны на ручное управление ознаменовался стягиванием большинства текущих решений в Канцелярию, раздуванием ее структуры и штатов. Мечтам некоторых деятелей о воцарении в стране ответственной бюрократии пришел конец. Нет, массового увольнения чересчур самостоятельно мыслящих бюрократов не произошло. Просто все они правильно восприняли девиз патримониальной бюрократии: «Должно повиноваться, а рассуждения свои держать при себе».

Обратная сторона ручного управления выражается в полной бесконтрольности чиновников на среднем и низовом уровнях, приводящая к произволу и мздоимству. Эти ядовитые цветы бюрократии в николаевскую эпоху расцвели буйным цветом. Тем более что дворянские понятия о чести и достоинстве все в меньшей степени были присущи служивым людям, поскольку начиная с 1755 г. чиновничество более чем наполовину формировалось из недворян.

Буржуазные революции в Европе до смерти напугали адептов самодержавия, что подвигло Николая Павловича на прямое военное вмешательство во внутренние дела некоторых европейских стран с целью тушения революционного пожара. Тем самым Российская империя заслужила имидж жандарма Европы, однако, в отличие от Александра I, действовавшего в рамках Священного союза в интересах Европы, а порой и в ущерб российским интересам, Николай Павлович преследовал исключительно интересы своей страны, как он их понимал, понятное дело.

Вместе с тем противореволюционных барьеров по периметру страны было явно недостаточно. Свободомыслие все больше распространялось в российском обществе. Возникшая общественная дискуссия о стратегии дальнейшего развития страны привела к «спору славян между собою», к возникновению двух направлений политической мысли – славянофилов и западников, весьма по-разному понимавших базовые устои российского государства. Впрочем, при желании уже в проектах конституции декабристов можно увидеть как западнические (Муравьёв), так и славянофильские (Пестель) мотивы.

Дабы противостоять нарастающим диссидентским настроениям, был осуществлен опыт первой официальной идеологии. Триада «Православие, самодержавие, народность» довольно долго служила идеологической подпоркой режима. Большая часть населения благосклонно восприняла этот лозунг.

Понятно, что на образованных и мыслящих людей эта идеология не произвела особого впечатления. Кроме возбуждения политически активной части общества, состоявшей в основном из мещан, включая класс образованных людей и разночинцев, главным образом придерживавшихся социалистических взглядов, началось явно прореформаторское движение в среде чиновников.

Создание министерств, формирование профессиональной бюрократии, открытие высших учебных заведений, хоть и притесняемых властью, способствовали возникновению в чиновничьей среде практики обмена политическими суждениями и выявлению через этот обмен политических единомышленников. Придворная борьба чиновников по принципу «Все против всех» за близость к телу суверена медленно перетекала в идейно-политическую плоскость. В конце правления Николая I уже можно было различить группировки чиновников в правительстве, а также помещиков в губернских комитетах или дворянских собраниях, возникшие на идейных основаниях. Их называли «партии», хотя в современном смысле этого слова они таковыми не были. Различали прогрессивную, консервативную и ретроградную партии. Это были партии ответственных бюрократов, поскольку их составляли люди, готовые взять на себя ответственность за судьбу страны,

«Партию прогресса» составляли выпускники Царскосельского лицея, некоторые деятели Министерства внутренних дел, члены Русского географического общества. Центрами притяжения сторонников этой партии были салон великой княгини Елены Павловны и Морское министерство.

Великая княгиня Елена Павловна (в девичестве принцесса Фредерика Шарлотта Мария Вюртембергская), жена великого князя Михаила Павловича, сыграла важную роль в истории подготовки Великих реформ 1860-х гг. В соответствии с завещанием Марии Фёдоровны ей были поручены любимые детища вдовствующей императрицы – благотворительные заведения. «Именно к Елене Павловне обращались со всевозможными предложениями, рассчитывая на ее помощь и влияние; через ее руки проходило множество всевозможных записок по самым разнообразным вопросам: о финансовых реформах, о судебных преобразованиях, преобразовании армии, проекты железных дорог, но подавляющая часть материала касалась крестьянского вопроса»[598].

Салон великой княгини можно считать центром разработки планов по освобождению крестьян,