Черные ножи 4 - Игорь Александрович Шенгальц

часов не появлялся в поле зрения, лишь наш караульный начал волноваться, видно почувствовав голод. Пару раз он подошел к нам, наблюдая за работой, потом отходил, и вновь подходил. Я видел, что он явно хочет отлучиться, либо в туалет, либо поесть, но не решается это сделать без разрешения офицера.

Я выбрался из канавы и, подняв руки вверх, сделал пару шагов в сторону конвойного. Тот нервно наставил на меня автомат, но я негромко заговорил по-немецки, стараясь его успокоить:

— Господин офицер, — преувеличил я его чин, — мы трудимся уже много часов… нам бы попить воды и съесть хоть что-то горячее… иначе, скорость работ упадет вопреки нашей воле.

Немец удивился моему знанию языка, но задумался и опустил оружие. Я понимал, что отлучаться с поста ему запрещено, но ему это было явно необходимо. Кажется, все же подвел живот, за который он непроизвольно держался левой рукой, а тут как раз появилась причина — просьба жалких унтерменшей о пище и воде.

— Работать! — приказал конвойный. — Не останавливаться! Никуда не отходить, иначе — смерть! Приказ понятен?

— Так точно, господин офицер! Будет исполнено!

Я вновь спрыгнул в канаву и работа закипела с удвоенной силой. Нужно было показать, что мы делаем свое дело. Краем глаза я все же поглядывал на конвойного, тот помучился еще минут пять, потом его, кажется, прихватило особенно сильно, и, держась за живот, он стремглав метнулся прочь.

— Пережрал, сволочь, — воткнув лом в землю, с ненавистью прокомментировал отступление немца Гришка, совсем еще молодой парень, попавший в плен в сорок втором, — вот живот и скрутило… побежал сортир искать или кусты, так что минут десять на отдых у нас имеется.

Но тут же, вопреки его словам, из-за угла показался невысокий человек в пальто и шляпе, который стремительным шагом пошел в нашу сторону. При этом он непрерывно оглядывался по сторонам, и я явно почувствовал присутствующий в нем страх.

Остановившись у края канавы, он быстро спросил по-русски с сильным грассирующим акцентом, пристально глядя нам в лица:

— Сегодня обещать погода минус семь, — он был похож на профессора консерватории, маленький, щуплый и в пенсне на носу.

— Зато завтра потеплеет до нуля! — отозвался Зотов, и до меня дошло, что это были пароль и отзыв.

— Gott sei Dank*! — радостно воскликнул немец и тут же сам себе рукой прикрыл рот.

( нем.) Слава Богу!

— Двое человек идти за мной, — приказал он. — Помочь, машина толкнуть!

Мы с Зотовым переглянулись, и он кивнул. Очевидно, перед нами был тот самый связной, с которым требовалось встретиться. Вот только предлог он выбрал весьма сомнительный, был бы на месте караульный, он не позволил бы никому отлучиться. Сейчас же, в его отсутствие, даже не смотря на прямой приказ, мы рискнули.

— Ребята, отдохните немного, а мы с Василием подсобим немчуре, — Зотов начал выбираться из канавы, и я последовал за ним.

Грязные, перепачканные в земле, мы выглядели последними оборванцами, но человека в пальто это совершенно не волновало. Он махал рукой, подгоняя нас, и не переставал оглядываться. К счастью, здесь за корпусом другие бригады не работали и прочие конвойные не могли нас видеть.

— Шнеллер, шнеллер! Торопись!

Мы прошли шагов тридцать, завернув за угол, откуда явился немец, и скрылись с глаз наших товарищей. Тут и правда нашлась машина — блестящий черный «Мерседес», который, и правда, стоял в чуть подтаявшей большой луже, но мотор работал ровно, а из выхлопной трубы валил белый дым.

— Я уже думать, вас не найти! Пройти все группы, никто не ответить правильно! — немец сильно волновался, часто оглядываясь по сторонам.

— Это при вас? — непонятно спросил Георгий.

— Alles hier*, — немец торопливо сунул руку в карман, вытащил оттуда небольшой предмет и передал его Зотову, а тот немедленно спрятал его на теле. — Отдать адресат, лично в руки!

( нем.) Все здесь.

— Передам, — кивнул командир, — а теперь садитесь скорее в машину и дайте побольше газу на нейтральной передаче, а мы будем толкать. Нужно сделать вид, что мы вам помогали!

Безымянный информатор проскочив лужу двумя нелепыми прыжками и едва не упав при этом, успел сесть за руль, а мы пристроились позади автомобиля, как вдалеке показалась группа эсесовцев во главе с фон Рейссом.

— Давай, братишка, поднажми! — Зотов навалился на багажник «Мерседеса», пытаясь сдвинуть машину с места. Я тоже начал толкать, в этот момент немец за рулем начал газовать, но что-то перепутал и, кажется, врубил сразу вторую передачу, колеса бешено закрутились, нас обдало потоком воды, льда и грязи с ног до головы, а автомобиль пулей рванул вперед, проскочил метров десять, пару раз дернулся и заглох.

Фон Рейсс уже был тут как тут, за ним наготове стояли три автоматчика.

— Господин инженер, что здесь происходит? — требовательным тоном обратился он к информатору, который выбрался из салона с самым нелепым видом. Второй рапортфюрер при это пристально оглядывал все вокруг.

Лишь бы не поплыл инженер, не поддался цепкому взору Рейсса. Но, к моему удивлению, тот поправил пальцем пенсне и отвечал вполне твердо:

— У меня застряла машина, и я приказал этим людям ее подтолкнуть! Они сильные, как животные, и быстро справились.

Но рапортфюрера этот ответ устроил не полностью.

— Вы говорите по-русски, господин инженер? Иначе, как вы смогли с ними объясниться?

Н-да, вот и загвоздка в показаниях. Насколько я сообразил, инженеру нельзя было показывать даже минимальное знание языка, это могло бы вызвать подозрения. И он явственно растерялся, соображая, что ответить.

Надо выручать человека!

— Разрешите обратиться, господин офицер! — отчеканил я по-немецки, вытянувшись во фрунт и выпятив подбородок вперед.

Рейсс с толикой любопытства перевел взгляд на меня.

— Кто таков?

— Рядовой Шведов, бывший стрелок-радист, попал в плен в декабре 1943 года, после этапирован в Заксенхаузен.

— Обращайтесь!

— Это человек… господин инженер, как вы его назвали, совсем не говорит по-русски. К счастью, я прекрасно владею немецким, моя мать была школьной учительницей немецкого языка, и с детства я говорил на нем. Поэтому, я прекрасно понял господина инженера, и мы с товарищем вызвались ему помочь.

— А где же был ваш конвойный? — глаза Рейсса опасно сузились.

— Не могу знать, господин офицер. Он отлучился за несколько минут до этого.

Тут