Субмарины уходят в вечность - Богдан Сушинский

— Извините, рейхсмаршал, я не имел права сообщать об этом, — вежливо склонил голову Виттельсбах, снимая неловкость ситуации. И только его извинение как-то сразу же умерило пыл Геринга.

— Вы же понимаете, что мы потеряли массу времени, — набыченно покачал он головой, выказывая этим свое крайнее разочарование и сожаление, — которое я вполне мог использовать для переговоров с американским генералом Эйзенхауэром и английским командованием — с целью спасения рейха.

Генерал едва заметно ухмыльнулся: своей напыщенностью речи, амбициозным видом и странноватой мимикой Геринг очень напоминал ему сейчас незабвенного дуче Бенито Муссолини в те первые часы, когда его — уже лишенного всякой власти и только чудом спасенного от казни — личный агент фюрера Скорцени доставил в Берлин.

«Вот из кого, — подумалось ему, — получился бы новый нацистский диктатор Германии, достойный преемник идей традиций фюрера и дуче!» — У вас появится возможность вступить в эти переговоры уже сегодня, — несколько запоздало напомнил ему генерал-майор Коллер. — Причем вместе с гросс-адмиралом Деницем, которого перед смертью фюрер назначил своим официальным преемником.

— Так все же Деница, а не Бормана?! — возрадовался рейхс-маршал.

— Именно так. Фюрер, как всегда, оказался мудрым.

— Это же хорошо! С Деницем — при всей сумбурности его характера — найти общий язык мы сумеем. Это не Борман. Уловив, что генерал ни словом не обмолвился ни о его несправедливом аресте, ни о мужественном освобождении, расчувствованный Геринг тоже сделал вид, что ничего такого, чтобы унизило его рейхсмаршальское достоинство, не произошло. Обойдя строй, он пожал руки почти всем, кто в нем стоял, в том числе и эсэсманам из тюремной охраны, а затем, вернувшись к стоявшим во главе строя офицерам, объявил всем благодарность за верную службу фюреру и рейху.

— Но особую благодарность я хочу выразить коменданту этого замка, в котором я нашел приют, оберштурмфюреру СС Отто Виттельсбаху. Кстати, пользуясь случаем, сообщаю, что обер-штурмфюрер является членом той самой императорской династии Виттельсбахов, которая дала нам кайзера Вильгельма II и многих других прусских и всегерманских правителей.

Строй бойцов растерянно промолчал: эти люди все еще не осознавали, что фюрера уже нет и что гитлеризм, при котором всякое упоминание об императорской династии чуть ли не приравнивав лось к измене фюреру, уходит в небытие. Впрочем, Геринг был слишком увлечен осознанием собственной свободы, чтобы обращать внимание на такие мелкие конфузы.

— В Берхтесгадене пока еще нет американцев? — поинтересовался он у генерала.

— Уверен, что еще нет.

— Тогда чего мы тянем? Отправляемся в Берхтесгаден.

— А что прикажете делать нам? — растерянно и почти оскорбленно спросил майор Хартманн, который удостоен был только сухого пожатия руки Геринга, наравне с тюремщиками. А ведь таким образом сбывались его самые худшие подозрения о грядущей неблагодарности Геринга.

— Вы, майор, отправляетесь вместе с нами в Берхтесгаден, — ответил вместо Геринга генерал Коллер. — Остальные могут решать: то ли возвращаться с нами в город, то ли на время рассеяться по горным селам, чтобы переждать там первую волну оккупантов или погибнуть в боях с ними.

— Но возможен и третий вариант: все желающие могут влиться в гарнизон нашего замка, — объявил оберштурмфюрер Виттельсбах.

И уже через несколько минут спецотряд генерала Коллера, в самом деле распался. Около двух десятков солдат, в основном из тех, кто не принадлежал к люфтваффе, а пристал к майору Хартманну по пути в Берхтесгаден, осталось в замке, еще столько же решило уйти в Баварские Альпы, кое-кто даже с надеждой на то, что удастся пересечь швейцарскую границу.

И все же около пятидесяти людей, в основном вооруженных автоматами офицеров и унтер-офицеров военно-воздушных сил, составили личную охрану рейхсмаршала, с которой уже через час тот прибыл в прифронтовой Берхтесгаден[99]. В эти минуты Геринг казался себе триумфатором, въезжающим в столицу сотворенной им империи после решающей битвы, в которой все пророчили ему не только поражение, но и гибель.