Звери в моей жизни. Путь кенгуренка. Поймайте мне колобуса. Поместье-зверинец - Джеральд Даррелл

Достаточно назвать панголина. Я очень обрадовался, когда его принесли, потому что в прежних экспедициях в Западную Африку мне никак не удавалось подобрать ключик к этим странным животным, смахивающим на ожившую сосновую шишку с хвостом. Не удавалось потому, что главная пища панголинов – маленькие свирепые древесные муравьи. Обдумывая в Англии вопрос о диете панголинов, я заключил, что в смеси из сырых яиц, молока и фарша, которую мы им предлагали, не хватало одного ингредиента, а именно муравьиной кислоты. Чтобы проверить свою догадку, я на сей раз взял с собой пузырек с муравьиной кислотой и сам ежедневно готовил корм для нашего панголина. При этом я пытался представить себе, как описал бы мой рецепт телевизионный кулинар:

«Дорогие зрители, возьмите две столовые ложки сухого молока, хорошенько размешайте в четверти пинты воды, затем в полученную густую смесь вбейте одно сырое яйцо. Насыпьте туда же горсть мелко нарубленного сырого мяса, осторожно все взболтайте и наконец добавьте в виде приправы щепотку рубленого муравейника и каплю муравьиной кислоты. Сразу же подавайте на стол. Это блюдо произведет отменное впечатление на ваших гостей, и вам обеспечена слава лучшего в сезоне устроителя панголиновых вечеринок».

Да, интересно было бы составить кулинарную книгу для звероловов, этакий «Гастрономический Лярусс» с рекомендациями, как лучше всего приготовить личинок, червей и тому подобное.

Мы уже засняли большинство животных из нашей коллекции и накопили гору готовых роликов, а красно-черных и черно-белых колобусов, или гверец, ради которых мы ехали в Сьерра-Леоне, все не было. Охотники несли нам всяких обезьян, только не гверец, и в конце концов я начал отчаиваться.

– Это пустой номер, – сказал я Крису. – Придется организовать облаву на обезьян, может быть, так что-нибудь получится.

– Облаву на обезьян? – удивился Крис.

– Ну да. На плантациях какао устраивают облавы – загоняют всех обезьян на какой-то участок и убивают. Ведь они сущее разорение для плантации. Насколько я помню, власти платят вознаграждение, по шиллингу с головы. Сегодня же попрошу Долговязого Джона съездить в Кенему и выяснить, где нам лучше всего попытать счастья. И будет интереснейший киносюжет.

Итак, Долговязый Джон отправился в Кенему, а вернувшись оттуда, сообщил, что ему назвали три-четыре деревни, где регулярно устраивают облавы на обезьян, но, чтобы уговорить местных жителей выйти на внеочередную облаву, надо заручиться помощью властей. Мы решили завтра же этим заняться.

На другое утро я, как обычно, встал на рассвете и вышел на веранду, ожидая, когда Саду принесет чай. Долговязый Джон с великим трудом отрывался от постели и приходил только к самому чаю.

Я стоял и смотрел на оплетенный туманом лес; вдруг из долинки перед домом до меня донеслись какие-то звуки. Очень приятные звуки, словно шорох волн на каменистом берегу. Так шуршат листья, когда обезьяны прыгают по деревьям, но я не мог сразу разглядеть, какие это обезьяны. Они направлялись к могучему дереву на склоне, метрах в двухстах от веранды. Красивое дерево: зеленовато-серый ствол, сочная зелень листвы, россыпь ярко-алых стручков длиной около пятнадцати сантиметров.

Опять треск и шорох… На секунду воцарилась тишина, и вдруг все дерево словно расцвело, причем каждый цветок был обезьяной. У меня захватило дух: я узнал красно-черных гверец. Густая каштаново-красная и угольно-черная шерсть переливалась в лучах утреннего солнца, будто лаковая. Упоительное зрелище!

Я насчитал около полутора десятков гверец да еще двух-трех детенышей. Забавно было глядеть, как малыши, перебираясь с места на место, хватаются без разбора то за ветки, то за хвосты родителей. Меня удивило, что гверецы пренебрегают стручками, зато жадно едят молодые листья и побеги. Любуясь этими на редкость красивыми обезьянами, я сказал себе, что непременно надо раздобыть несколько экземпляров для нашей коллекции. Гверецы продолжали мирно завтракать, обмениваясь тихими возгласами; вдруг на веранде появился Саду с гремящим подносом, и, когда я снова поглядел на дерево, обезьяны уже исчезли. Приступая к чаепитию, я вспомнил одну не очень умную женщину, которая на приеме во Фритауне сказала мне: «Не понимаю, мистер Даррелл, и что это вас тянет куда-то в глушь! Там же нет ничего интересного». Вот бы показать ей этих гверец!

Попозже мы отправились на переговоры к местным властям, оставив Долговязого Джона присматривать за животными. Глава районной администрации совещался с деревенскими старостами, и нам пришлось ждать конца совещания, прежде чем он нас принял. Это был очень симпатичный, молодой еще человек в простом белом одеянии и пестрой ермолке; большинство старост щеголяли в роскошных красочных мантиях. Через переводчика я объяснил, для чего мы приехали в Сьерра-Леоне, и подчеркнул, что нам особенно важно снять и поймать живьем гверец обоих видов. Слово «живьем» пришлось повторить несколько раз, потому что они привыкли расправляться с обезьянами и никак не могли взять в толк, что нам нужны живые и невредимые гверецы. В конце концов до них дошел смысл моей просьбы; оставалось только надеяться, что они пошлют в деревни гонцов с четкими инструкциями.

Беседа с этими людьми доставила мне истинное удовольствие. Я любовался их красивыми выразительными лицами. Большие черные глаза смотрели строго и оценивающе, как у какого-нибудь уличного торговца с лондонской Петтикоут-лейн, но малейшей шутки было достаточно, чтобы в них заплясали веселые чертики, обличая столь редкую у европейцев живость чувств.

По словам районного начальника, если бы речь шла только о съемках, лучше всего подошла бы плантация какао неподалеку от деревни, там всяких обезьян хватает. А вот для облавы место неподходящее, придется ехать в другую деревню, подальше. Что ж, посмотрим на ближнюю плантацию, раз уж мы здесь.

По пути туда я размышлял о том, как в Сьерра-Леоне обходятся с обезьянами. Ежегодно во время облав убивают от двух до трех тысяч. Дело в том, что обезьянам, на их беду, не втолковали, какую важную роль в экономике страны играет какао, поэтому они вторгаются на плантации и причиняют немалый ущерб. Приходится ограничивать их численность, но при этом, к сожалению, не делают различия между видами. В Сьерра-Леоне участникам обезьяньих облав платят вознаграждение с головы, и они убивают всех обезьян без разбора. В том числе и оба интересовавших нас вида гверец, хотя теоретически они охраняются законом. Вот вам типичный пример того, как одного казнят за грехи другого – ведь гверецы не причиняют никакого вреда плантациям какао.

Сколько раз наблюдал я такие картины, и всегда досадно становится: государства готовы выложить миллионы на