Китай в XX веке. От рисовых полей до атомной бомбы - Алекс Каплан

в СССР. Вскоре из 200 высших учебных заведений, работавших в стране на тот момент, только 13 имели гуманитарную направленность, остальные были либо политехническими, либо узкоспециализированными институтами. В стране был введен единый образовательный стандарт, огромными тиражами печатались утвержденные новым министерством учебники, половина из которых являлись точным переводом советских книг. С целью повышения общей грамотности населения коммунисты даже упростили сложный китайский алфавит, а также принялись создавать новые библиотеки на базе каждого образовательного учреждения, где ранее имелись лишь обширные, но значительно устаревшие собрания трудов по философии, теологии и рудиментарной политологии. Одним только этим они открыли путь к знаниям для миллионов простых китайцев, поскольку классическое китайское письмо представляло собой отдельный вид искусства, освоить который мог далеко не каждый. Коммунисты также вынашивали амбициозные планы по развитию системы общего начального образования в стране, для чего требовалось открывать школы в каждой деревне. Однако это начинание оказалось не под силу все еще не окрепшей республике.

Начальный период правления коммунистов в Китае стал временем больших надежд и высоких устремлений и ознаменовался экономическим, эмоциональным и политическим подъемом в масштабах огромной страны. В едином порыве КНР старалась догнать и перегнать в своем развитии остальной мир – и делать это нужно было как можно быстрее. Несмотря на корейскую войну и борьбу с контрреволюцией, общая атмосфера в стране в 1950-х годах оставалась более демократичной, чем в СССР. В КНР начали проводить коллективизацию, но проходила она гораздо мягче и эффективнее, чем на заре советской власти в России. Первый этап коснулся только помещиков, чью землю разделили среди всех без исключения крестьян, так что зажиточные селяне получили еще больше земли, поскольку участвовали в разделе наравне с остальными. Этот опыт оказался крайне успешным как в экономическом, так и в социальном плане – сотни миллионов людей выбрались из средневековой нищеты. Даже второй этап коллективизации, происходивший в конце 1950-х годов и оказавшийся более советским по своей сути, прошел без репрессий и особых перегибов. И все же катастрофа настигнет китайскую деревню, но случится это гораздо позднее. А в 1950 году ничто не предвещало беды и жизнь крестьян в КНР только улучшалась. Критически ко всему настроенные интеллектуалы также остались довольны приходом к власти коммунистов. Более странным является тот факт, что на том этапе и сам Мао Цзэдун не питал к интеллектуалам вражды – он считал, что не более 3 процентов из их числа находятся на реакционных позициях, в то время как остальные в большей или меньшей степени приняли новую власть. Никто, конечно, проценты лояльности в Китае не подсчитывал, и 3 процента Председатель назвал риторики ради, но факт такой остается фактом. Те представители интеллектуальной элиты страны, что не бежали на Тайвань вместе с Чан Кайши, относились к новой власти либо сносно, либо даже с воодушевлением. Непримиримых противников коммунизма в Китае просто не осталось – подавляющее большинство населения принимали участие в создании нового государства.

Единое государство стало общенациональной идеей, которую приняли и поняли все элементы китайского общества того периода времени – главное, они были с этой идеей солидарны. Тот факт, что реализовать давнюю мечту народа удалось лишь коммунистам, только упрочил позиции новой власти. Китайским же интеллектуалам было не занимать конформизма – им приходилось жить при режиме Чан Кайши и при оккупационном японском режиме, которые никогда не отличались терпимостью и стремлением к демократии. Таким образом, миллионы интеллектуалов без большого труда сменили риторику времен Чан Кайши на маоизм и марксизм-ленинизм, благодаря чему практически все они сохранили свои рабочие места и в системе высшего образования, и в средствах массовой информации, и в сфере искусства, а многие даже улучшили свое финансовое положение. Стабильность и спокойствие внутри страны позволяли КНР строить долгосрочные и амбициозные планы в экономической и политической сферах, и уже к концу 1953 года в стране начался бурный рост. На международной арене позиции КНР также значительно упрочились, чему способствовало беспроигрышное завершение корейской войны и смерть Сталина. Вырос и авторитет Мао Цзэдуна, который занял главенствующее положение в мировом рабочем движении, поскольку не было в то время среди государственных лидеров левого толка иного политического тяжеловеса, достижения которого могли бы сравниться с заслугами Председателя КНР. Страна готовилась совершить в своем развитии Великий прыжок – и у нее это получилось.

Глава 19

Тибет. Тайвань. Синьцзян

Коммунистическое правительство в Пекине решило большинство насущных проблем в первые же месяцы после создания Китайской Народной Республики, после чего приступило к сбору исконно китайских земель, утерянных в смутные годы после Синьхайской революции. Речь идет о Тибете, Синьцзяне, Тайване, Монголии и Гонконге. И если вопросы по Монголии и Синьцзяну решали с дружественным СССР, то Тайвань и Гонконг пришлось обсуждать с ненавистными империалистами – США и Великобританией. В ситуацию с Тибетом третьи стороны не вмешивались – во многом оттого, что «Крыша мира» была настолько удалена от любой цивилизации, что даже добраться туда было делом крайне сложным. При этом Тибет, Синьцзян и Монголия представляли собой огромные территории на западе Китая, каждая из которых имела площадь более 1 миллиона квадратных километров, в то время как Тайвань и Гонконг были небольшими островами у китайского побережья.

Наиболее остро для пекинского правительства в первые дни после создания КНР стоял вопрос Тайваня, куда в конце 1949 года бежала вся гоминьдановская клика – почти 2 миллиона человек, – прихватив оружие, золотой запас страны и все ценности, что только можно было с собой унести. Обосновавшись на острове, генералиссимус Чан Кайши немедленно объявил, что на Тайване он временно – пока не освободит материковый Китай от «красных бандитов». Он продолжал это повторять до самой своей смерти в 1975 году. Однако никакой серьезной военной угрозы карликовый режим националистов не представлял, а вот на международной арене значительно портил жизнь коммунистическому руководству КНР. Западные страны, и в первую очередь США, признали Тайвань правопреемником Китайской республики, сохранив за режимом Чан Кайши представительство во всех международных организациях. После чего Тайвань стал американским военным плацдармом, развернутым в непосредственной близости от китайского побережья, а потому представлявшим немалую угрозу национальной безопасности страны, – особенно если принять во внимание многолетнее китайско-американское противостояние, в любой момент грозившее перерасти в очередную войну. Что любопытно, в первые месяцы существования нового спешно созданного на Тайване государства Соединенные Штаты относились к его руководству с недоверием – даже более, в конце 1949 – начале 1950 года в Вашингтоне испытывали отвращение к Чан Кайши и его клике. Американское