33 марта. Приключения Васи Голубева и Юрки Бойцова - Виталий Григорьевич Мелентьев

Все трое замолкли, раздумывая о тех событиях, которые произошли и с ними, и с теми, историю которых они только что услышали. Таинственно лучился блёстками океан, горели яркие звёзды, ворочались и посапывали Шарик и крокодил.

Внезапно Шарик проснулся, тревожно поставил уши торчком и застыл. Вслед за ним по каким-то своим законам тревогу уловил крокодил и тоже приподнял голову и прислушался.

Машина неслась над водой, почти прижимаясь к ней. Шарик приблизился к окну, заглянул в него и нетерпеливо, испуганно взвизгнул. Юрий обернулся.

– Ты чего?

Собака опять ткнулась носом в окно, к ней подполз крокодил. Оба они заглядывали в окно и ёрзали.

– Послушайте, в океане что-то происходит… – сказал Юрий.

– Что тут может происходить – такая тишина и такой покой! – махнул рукой Вася. – Давайте лучше обсудим…

– Подожди! – властно остановил его Ану. – Мне тоже не нравится поведение крокодила.

Он взглянул в окно и вдруг вскрикнул. Там, за окном, медленно и неотвратимо как бы набухал и поднимался ввысь тёмный горизонт. Это было необыкновенно, странно и, должно быть, поэтому страшно. Горизонт нёсся навстречу машине, растекался по сторонам и тянулся к недобро изменившимся, словно поблёкшим звёздам.

– Чёрный свет! – в ужасе шепнул Вася.

– Ерунда… – не совсем уверенно процедил сквозь зубы Юрий и тут только заметил, как крепко он вцепился в сиденье.

Машина тоже среагировала на приближение опасности. На её пульте вспыхнула и пробежала россыпь огней-сигналов, потом они погасли.

Машина приостановила свой размеренный полёт и заплясала над волнами.

– Ану! – закричал Юрий и бросился к пульту.

Ану тоже наклонился над пультом. Его тонкие длинные пальцы неуверенно прошлись по кнопкам и тумблерам, но нигде не остановились. Он не знал, что нужно предпринять в таком случае. У него не было роботов, с помощью которых он решал все сложные вопросы. И он растерялся.

Горизонт уже поднялся вверх – беззвучный и могучий – и заслонил собой сияющие в вышине звёзды. Чёрная, неотвратимая, матово поблёскивающая стена неслась на везделёт, и теперь требовались мгновения, чтобы спастись от неё.

Но этих мгновений не нашлось. Машина ударилась об упругую чёрную стену и запрокинулась. Соскользнули со своего заднего сиденья крокодил и с испугу заскуливший Шарик. Ребята повалились друг на друга. И длинные смуглые пальцы Ану невольно, чтобы уцепиться хоть за что-нибудь и удержаться, прошлись по всему пульту.

С этого мгновения всё пошло кувырком.

Чёрная неотвратимая стена навалилась на машину, поглотила её и стала швырять из стороны в сторону. Сквозь прозрачные стёкла и верх машины было видно, как мимо проносятся какие-то странные светящиеся предметы. Иногда о стенки что-то стукалось и билось.

Разобраться в том, что происходит и куда летит кувыркающаяся машина, не представлялось никакой возможности. Люди, Шарик и крокодил то сталкивались, то разлетались в разные стороны, то опять сплетались клубком… Сколько длилось это беспорядочное падение, так никто никогда и не установил – не до этого было.

Постепенно машина выровнялась.

Поначалу никто не понял, где они находятся и что с ними происходит. За окном была жуткая фосфоресцирующая темнота.

Первым догадался Юрий:

– А ведь мы идём ко дну…

И в самом деле, машина не спеша, но неукоснительно скользила в этой жуткой черноте вниз и вниз. Чернота вокруг становилась всё плотней и нестерпимей. Океанская вода казалась плотной и маслянистой.

– Похоже… – глубокомысленно протянул Вася и вдруг стал зевать – неудержимо и сладко.

В перерывах между зевками он судорожно глотал воздух и пытался что-то сказать, но произнести ничего не мог.

– Тебе плохо? – бросился к товарищу Юрий.

Вася пожал плечами, хотел было что-то сказать, но вместо этого промычал нечто несуразное и развёл руками.

Шарик подполз к нему по сиденью, обнюхал и из сочувствия лизнул Васю в щёку. Наверное, вкус щеки ему не понравился и, возможно, даже испугал его, потому что Шарик задрал мохнатую морду и стал тихонько и безнадёжно скулить.

– Что с ним делается? – тревожно спросил Юрий.

Но Ану тоже был растерян и ничего не понимал.

– Может быть, это от страха?

Однако Юрий не мог представить, чтобы Вася мог испугаться до зевоты. Он не такой человек, чтобы струсить до такой степени. Но есть Шарик. Шарик-то старый, испытанный в космических путешествиях друг. Почему же и он вдруг стал зевать и завывать?

Только один крокодил устроился на полу между сиденьями, свернул хвост на сторону, голову положил на пол и опять задремал.

– Нет, Ану, это не от страха, это от чего-то другого. Может, у них кислороду не хватает, может, у них начинается азотное отравление?

– Это ещё что за отравление? – почему-то рассердился Ану. – Азот содержится в воздухе, которым мы дышим, но мы же не отравляемся.

– А на морской глубине бывает как раз азотное отравление, – упрямо сказал Юрий. – Я читал. Азот растворяется в этом… в крови… И вот…

Но что именно происходит с водолазами и аквалангистами на глубине и что такое азотное отравление, он так и не вспомнил, и Ану сказал:

– Но мы ведь тоже дышим тем же воздухом и… не зеваем.

Против этой очевидности спорить не приходилось, и Юрий рассердился. Он посмотрел на воющего Шарика и вдруг закричал:

– Ты-то чего развылся? Тебе-то чего нужно?

Шарик недоуменно покосился на хозяина и уже набрал воздуха, чтобы завыть снова, но Юрий прикрикнул:

– А ну, замолчи, тумус несчастный!

Что такое тумус на языке голубых людей, Шарик знал отлично. И поэтому обиделся – ни дураком, ни ненормальным он не хотел быть. Да и никогда не бывал. Поэтому он укоризненно посмотрел на Юрия, словно хотел сказать: «Неужели тебе не жаль товарища? Он же зевает. А я хоть чем-нибудь да помогаю ему. Ты же только орёшь. Да ещё и оскорбляешь».

Конечно, в другое время и в другой обстановке Юрий понял бы этот укоризненный собачий взгляд, и ему, как и всякому хорошему человеку, стало бы стыдно перед собакой. Но сейчас Юрий был возбуждён и деятелен. Происходило нечто невероятное, и ему приходилось думать за всех и решать за всех: Вася зевал, Шарик выл, а Ану явно растерялся. Поэтому он не обратил внимания на этот собачий укоризненный взгляд и крикнул:

– А ну, марш на место! Не крутись под ногами!

Шарик покорно спрыгнул на пол, устроился рядом с крокодилом. Всё это он сделал так, будто хотел сказать, что он очень обижен в самых лучших чувствах и если Юре захотелось сорвать на нём свою злость, так пусть он теперь пеняет на себя. Лично он, Шарик, никакого отношения