Азиатская книга - Александр Михайлович Стесин

В Бетлеми старуха-грузинка, продавщица в сувенирной лавке, наставляет по-русски какого-то болезного парня, кричит ему: «Я тебе позвоню, когда будут хорошие дни». И уже вдогонку: «Погоди, может, тебе деньги нужны, а? Дать тебе немножко денег?» Он мотает головой, его лицо закрывает маска, видно только, что доходяга — больной или наркоман, парень лет двадцати, припадочно кашляет в маску и уходит нетвердой походкой. Кто она ему? Кто он ей?

Как хорошо и странно, что в эти три дня в Тбилиси весь нынешний мрак казался таким далеким, даже дальше, чем из Америки. Мы гуляли по Бетлеми, поднялись до самого верха, где крепость Нарикала, Мать Грузия и ботанический сад. 1 апреля — день рождения Иры. Пришли гости, был настоящий праздник, грузинское застолье с умопомрачительным количеством вкуснейшей еды. Вкусно, весело, уютно. И эта огромная семья за столом — как будто вдруг оказался внутри старого грузинского фильма. И на этот вечер — ни войны, ни ковида, прежняя жизнь в лучших своих проявлениях. Человеческое тепло, семейная забота и любовь.

Несколько лет назал я стал регулярно бывать в Москве, из которой уехал ребенком и по которой скучал всю жизнь. И вот Москва снова недосягаема — на неопределенный срок. Но, может быть, продолжение — здесь? Вряд ли многие из приехавших останутся на Кавказе, для большинства это, наверное, перевалочный пункт. Хотя как знать.

* * *

Снова в Ереване. Сегодня — насыщенная программа последнего дня, предотлетные хлопоты. Всюду успеть, со всеми повидаться. Сдать срочный тест на ковид, без него обратно в Америку не пускают, хотя волна ковидного штамма «омикрон», в связи с которой ввели это правило, уже сошла. Путешественник в эпоху ковида подобен любителю виндсерфинга: ловит волну, чтобы заскочить (на борт самолета) в самый благоприятный момент. Сейчас благоприятный? В Грузии люди ходят по улицам в масках, а в Армении маску носит всего один человек — я.

В монастырь Хор Вирап нас везет водитель по имени Вага. Он нашел меня в аэропорту, один из многочисленных частников, осаждающих туристов предложениями довезти до города и заламывающих астрономические цены. Но Вага запросил втрое меньше, чем остальные. Так дешево, что даже подозрительно: в чем тут подвох? Оказалось, никакого подвоха. Просто старый бомбила на развалюхе. Он хороший, этот Вага, и его почему-то жалко. Щуплый старичок с прокуренным, сиплым голосом. Сипит так тихо, что его почти не слышно. Как сказал Гандлевский, когда мы вышли на тбилисский Мейдан и методом тыка нашли там водителя для поездки в Давид-Гареджу: «Мне нравится этот Каха, у него глаза не бегают». У Ваги тоже не бегают, и я решил снова воспользоваться его услугами, когда мы с Олей, Петей, Яшей, Машей Майофис и Алей Кукулиной собрались в Хор Вирап. Драндулет Ваги, хоть и на ладан дышит, зато внедорожник, туда все шесть пассажиров влезают. Вага жалуется, что внуки ему портят машину, вечно что-нибудь тащат из бардачка. А в бардачке у него кассеты (да-да, машина с кассетником!) и другие важные вещи: отвертки, фантики, зажигалки. Но сейчас ему все это ни к чему, он держится за руль обеими руками. Он верит в пословицу «Тише едешь — дальше будешь», и нас медленно обгоняют чайники. «Зато без аварий», — подмигивает мне Вага и тут же чуть не врезается. «Не бо-о-ойся, сынок, — сипит он в ответ на мой нецензурный выкрик, когда мы чудом избегаем аварии. — Я хороший водитель. Не просто хороший, если хочешь знать, я знаменитый водитель». Далее следует история о том, как он однажды возил какую-то эстрадную певицу и его фотографию поместили в газету. При выезде из города драндулет Ваги ломается, он дергает какие-то проводочки. «Не бо-о-ойтесь», — обращается он уже ко всем нам. Оля с заднего сиденья пишет мне эсэмэс: «Господи, где ты его откопал?»

Хор Вирап находится на самой границе с Турцией, у подножия Арарата. Вечный мираж библейской горы на горизонте, едва различимый в кисельной синеве, отсюда виден более отчетливо, а еще отчетливей — пограничные смотровые вышки. Монастырь очень живописен, он стоит на вершине холма, с которого открывается вид на долину в белых цветах персиковых и абрикосовых деревьев. Слоновьи складки гор, бурые склоны с прожилками снега, пейзаж, от которого перехватывает дух. Во II веке до нашей эры на этом месте стоял город Арташат, столица Древней Армении. В начале IV века нашей эры здесь, в подземном каземате, царь Трдат III в течение тринадцати лет держал в заточении Григория Просветителя[207]. А в VII веке над подземной тюрьмой построили базилику с полукруглой апсидой. Сейчас в этой базилике празднуют крестины, важнейшее событие для армян. Целая толпа гостей, разодетых в пух и прах, мать и отец — нарядней всех, фотографируются с ребенком (по виду полуторагодовалым) на руках, в каждом притворе, в каждой пристройке к церкви, перед алтарем и перед каждой иконой, им надо обойти эти святые места и везде сделать по фотографии. У них торжественно-каменные лица людей, осознающих важность момента, и за их торжественностью мне видится естественная конфузливость: они не привыкли к этим нарядам, к церемониальности, они горды и чересчур серьезны. Что же касается ребенка на руках, тоже выряженного в пух и прах, он орет, как ему и положено.

На обратном пути Петя и Яша забираются на какую-то скалу, Оля кричит им вернуться, и вдруг армянин с огромным пузом бежит за ними, с неожиданным проворством взбегает по этой скале и ловит их там, безостановочно крича при этом: «Ты что? Ты что? В больницу захотел! Тебе сейчас в больницу надо будет! Куда родители смотрят? Идиоты! Совсем мозгов нет!» Колоритная смесь заботы и грубости. Забота, впрочем, не обязательно востребованная: мы с Олей все время следили за детьми, и никакой опасности сверзиться со скалы я там не видел.

После Хор Вирапа мы поехали смотреть на развалины крепости Эребуни — период Урарту, 782 год до нашей эры. «История СССР от древнейших времен до 1867 года» — название учебника всегда звучало смешно. Но вот они, древнейшие времена. Урарту — это было здесь.

С лотка на улице Саят-Новы продают диковинную армянскую зелень — бутень, купену, авелук, резак, просвирняк, портулак и т. д. Маша с Ильей всегда здесь покупают. Всегда одна и та же реприза. Продавщица, плохо говорящая по-русски, подзывает своего соседа, торгующего книгами, чтобы тот объяснил, что есть что. Он слывет знатоком русского языка (видимо, выучил