Перешагни бездну - Михаил Иванович Шевердин

В несколько напыщенном и туманном послании он писал Ибрагимбеку:

«Бадахшан — кладезь средств и военной силы для вас, мой главнокомандующий, для накопления сил к победоносному и угодному пророку походу на Бухару и Самарканд. Мы уговорили господина Ага Хана, — это была ложь, — чтобы он убедил своих язычников в Бадахшане не противиться вам и помочь делу освобождения Бухарского эмирата от большевиков деньгами и продовольствием».

Он сознательно толкал своего полководца на военные действия в горной стране, чтобы утвердиться там оружием и поставить Англо-Индийский департамент перед свершившимся фактом. Он не знал, что Ибрагимбек, начиная военные действия, думал не об эмире, а о себе. Локаец вел переговоры с английским командованием.

На станции Барода, на полдороге между Дели и Бомбеем, были задержаны странные люди, несмотря на тропическую жару, в меховых шапках и толстых ватных халатах. Полиция быстро установила, что эта «публика» ехала в Дели с письмами, в которых упоминался Бадахшан как государство истинного ислама.

Планы независимого Бадахшана, или Тибетско-Бадахшанского государства, еще во многом казались фантазией. Однако зернышко упало в тучную почву.

26 марта 1930 года советская печать поместила сообщение ТАСС из Стамбула: «О попытках Британии создать кордон на восточных границах СССР».

Шла речь о том, что Тибет — высокое горное плато, малодоступное, но открывающее пути из Индии в Кашгарию и Таджикистан. Англичане с огромным вниманием относятся ко всему тому, что связано с горным узлом Памира, где в гигантский клубок спутаны горные цепи Тибета, Таджикистана, Кашгарии, Северной Индии, Афганистана и международных самых жизненных интересов.

Английские газеты писали об угрозе России индийским владениям Британии и независимости Афганистана, интересам Китая в Синцзяне. Снова все интриги империалистов всплыли на поверхность.

Дождавшись Бадму, Сахиб Джелял вышел с ним в прихожую.

— Серьезна его болезнь? — спросил Сахиб Джелял. — Сколько болезни, сколько притворства?

— Болен. И тяжело, но не так, чтобы забросить дела. Однако поехать в Бадахшан или на север он лично не в состоянии.

— Ибрагимбека он боится. Ибрагим — соперник. Претендент на трон. А Алимхан никому не верит. Любого подозревает. Вот он и выбрал Резван. Он думает: «Я ее облагодетельствовал. Сделал женой. Теперь она мне предана». Резван — дочь владетеля одного из княжеств британского Бадахшана Мастудж, и Алимхан думает, что через брак с ней он приобретет право на Мастудж, а вместе с тем и на весь Бадахшан, включающий не только бухарские, но и афганские и северо-индийские территории. Сама Резван поверила, что теперь царица. Она не знает, сколько у нее врагов: и Ибрагимбек, и Ага Хан, и местные феодалы, и Пир Карам-шах.

— Царства, царицы, князьки, Бадахшаны, Тибеты, — думал вслух Бадма, — одно ясно: Бадахшан удобный плацдарм для нападения на СССР. Кабул не позволит англичанам без войны пройти через афганскую территорию на помощь Ибрагимбеку. Англичане решили избрать другой путь, и этот путь — Бадахшан.

— И кто-то должен им закрыть этот путь. Тсс!

Дверь скрипнула. Да, из-за болезни эмира дверные петли давно не смазывались курдючным салом в смеси с кунжутным маслом, и скрип выдал Начальника Дверей. Сам виноват. Ему на сей раз не удалось подслушать, о чем говорили два первых лица при дворе эмира.

Сахиб Джелял воскликнул:

— Заходите же, господин Начальник Дверей. И давайте, отец мудрости, посоветуемся, что же нам делать для укрепления здоровья нашего великого и прославленного эмира.

ОТЪЕЗД РЕЗВАН

Чтобы завоевать мужчину, достаточно разбудить самое низменное, что в нем есть.

О. Уайльд

На доктора Бадму Начальник Дверей поглядывал искоса и даже высокомерно.

— Вот вы человек мудрый, из страны мудрецов и волшебников, из Тибета, а над нашим эмиром насмешничаете. Вижу, все вижу.

Доктор пожал плечами.

— Светильник лжи не даст света. Вы тут все поддаетесь самообману. Играете в ашички.

Слова его, туманные, неясные, Начальник Дверей мгновенно понял.

— Что я говорил. Насмехаетесь, не уважаете.

— Не говорите так, таксыр. Пользующийся гостеприимством не осуждает хлебосольства хозяина. Но насмешки подхалимов превращают слона в… осла.

— Вот-вот! — заныл Начальник Дверей. — Несомненно я простой джарчи — глашатай и югурдак — мальчик на побегушках. А имею звание кушбеги! Вроде первый министр! А еще Носитель Посоха. Но со стороны посмотреть, вроде какая-то глупость. Торчу у хауза Милости и от имени их высочества продаю водоносам тухлую воду. Или суечусь на половине Бош-хатын, у которой хожу в должности Бош Ошчисы, то есть Главы Плова. Наша госпожа скуповата. Она сказала эмиру: «Ничего! Твой Начальник Дверей пусть походит в моих Бош Ошчисы — меньше расходов». — Он хихикнул, зыркнул по сторонам. — Вы над моим министерством посмеетесь.

Осторожно взяв длинными желтыми пальцами доктора за рукав, Первый министр, он же Носитель Посоха, он же Начальник Дверей, он же Глава Плова, проводил доктора в курынышхану.

— Слепой в своих делах зрячий, — продолжал он. — И наш эмир, хоть и безрогий буйвол, но здесь у него, — и он постучал себя ногтем по лбу, — есть. Вон там, вы говорите, стул, а на самом деле бухарский трон. Входит вроде беглец с той стороны, из-за Аму-Дарьи, измученный, голодный, нищий. Вводят его сюда, и что он видит. И необязательно он нищий, а какой-нибудь курбаши, отчаянный вояка или бай-купец, который при деньгах… Входит он и видит не безрогого буйвола, не слона в яме, не змею, ослабевшую от ран, на которую и лягушка садится… Нет, он видит эмира, сидящего на троне в сиянии своего величия, возложившего ладонь на бриллиантовую рукоять меча ханов, грозного и мудрого. И управляет он своей бухарской державой по-прежнему, на основе священного шариата и законов древнего обычая. И вроде ничего не произошло и не стряслась беда. Эмир остался, как и был, наместником пророка Мухаммеда, халифом. Каждый да проникнется почтением к Бухарскому ханству и его эмиру. И тут у трона мы — правая рука эмира — кушбеги, министр их высочества в государственных делах. А по другую сторону трона вершитель справедливости, грозный судия — казикалан, простирающий и поныне свою длань ко всем духовным лицам Туркестана и взимающий со всех верующих десятину, словно и нет никаких большевиков. И тут же место пребывания их превосходительства Исмаила Диванбеги, столпа финансов. Его вы не увидите сейчас, ибо он, как вы знаете, живет в городе Пешавере в Индостане и занят делами нашего эмира с инглизами, умеющими и осла проглотить вместе с хурджуном, могилу пожрать вместе с покойником.