Дни яблок - Алексей Николаевич Гедеонов

— С того начали многие, — зловеще заметила бабушка. — 3 бутелки в шафе[19]. Вылила её.

— Не вы покупали, — оскорбился я, — можно было поинтересоваться, спросить…

— Интересуюсь и спрашиваю, — подытожила бабушка. — Что будет с человеком, ежели в пьятнадцать лят он пьёт?

— Смотря что пьёт, — пробурчал я. — Некоторые вот кофе с пелёнок — и ничего.

— То, Лесик, не метода, — сказала бабушка. — Те… они найдут к тебе доступ. Не поможет коньяк. Ни ложка, ни фляжка. Маеш сенс знать. Тот дар не для гешефтув — то нам испыт, ноша, а не глупотá. Ты зашёл на край, тому явилась. Одчищу тебя скоро. Изгоню те бздуры. — И она погладила меня по щеке, я глянул на неё искоса.

— Разве просил об этом? — буркнул я.

— Знаю тебя давно, — заверила меня бабушка, — и слышу, как молчишь. Не все прозбы говорят вслух. Ты, — сказала она, — запутался и сбился. Оброс корыстью, як мхем. То неналежне[20], Лесик. Твои оборудки[21] — то атракция[22], завеса… Дым од алкохоля.

— Был раз за завесой, — сварливо вставил я. — Вы не помните, конечно же, но…

— Ни разу не забыла, — живо отозвалась бабушка. — Тот кошмар.

— За них неплохо платят, за кошмары, — подытожил я. — Станете спорить?

— Дыскусия, — любезно отозвалась бабушка. — Твой звыклый жанр. Пустой. Мне ближе дело.

И она побарабанила пальцами по столу — в ответ кухня дрогнула. Из-под клеёнки к бабушке поползли кверентские подношения — моё, моё, моё! Будто мало этого, деньги явились из комнаты — из всех моих тайничков, хованок и нычек ползком по коридору — прямо бабушке в руки. Она сидела неподвижно, без тени улыбки. Купюры шуршали по полу, взлетали, опускались. На столе образовалась небольшая, но приятная стопка. У меня чуть лицо не лопнуло со зла…

— Нет! Не смей! Не трожь! — крикнул я. И протянул руки — обратить чары против… Против своей крови — вернуть, остановить, отнять… Кухня вздрогнула ещё сильнее, в буфете звякнула посуда, кошка свалилась со спинки кресла и зашипела на все четыре стороны сразу.

— Знала, — мстительно сказала бабушка, восстанавливая порядки жестом. — Знала… же ты скапыгрош захланный[23]. Фактычно сфиксовал[24]на том. Гроши залепили очи. Как тераз распознаешь зло? Вот что видишь тут? — спросила бабушка и кивнула в сторону окна.

— Ворóн, — сказал я, сипло, вспоминая погубленный коньяк и крадущиеся купюры. — В тумане. Будет дождь.

— И сколько их? — бестрепетно поинтересовалась бабушка.

— Бессчётно… — откровенно заметил я. — Туман не перечесть…

— Как? — переспросила бабушка.

— Несметное его количество, — отозвался я. — Не смогу сосчитать. Значит, рассержусь. Уже рассердился. На вас.

Бабушка встала, подошла, похлопала меня по спине.

— Кто сердитый — той змея, — улыбнулась она.

— А кто серый, тот свинья, — ответил я.

— Твоё не возьму, панична мимоза, — сказала она. — Не мой цирк. Но одчищу тебя заналежне од тего скнарства…[25] Тылко однайду, как то будет.

— Посох.

— Да! Посех! Что выклик требует од нас?

— Надо вникнуть в предмет вызова… Можно принести жертву… А! Сначала указать путь! Лучше всего сказать…

— Вирга! — выдохнула бабушка и поддёрнула рукава. Несколько минут спустя она с некоторым усилием подняла руки вверх и, раздумчиво оглядев собственные запястья, с силой хлопнула в ладоши.

— Вода окружает меня, — продолжил я. — А небо надо мной…

— Вирга! — повторила бабушка и попыталась вынуть нечто из воздуха.

Дверь балконная распахнулась — туман и какой-то дальний, нехорошо знакомый шум донёсся до нас.

— Твердой рукой держусь за землю, — ответил я.

— Знала все три царства, — закончила формулу бабушка. И прислушалась. Раздался шорох, словно песок просыпался или земля… На стол явилась небольшая кучка пепла, очень чёрного. Запахло жжёным сахаром.

— Ферерия… — заметила бабушка. — Коллизыя… Ту концерту ты устроил? Аматорские чары? Вгоняешь даму в панику?

— Всю жизнь мечтал, — буркнул я. — Вы, бабушка, мнительная. Зря. У вас в роду были инквизиторы?

— Тылко чаровницы… важные особы, — отозвалась бабушка, вновь пытающаяся заполучить посех. — С инквизицией было простейше. Абсолютне. Раз и крест. Купка попёлу…[26]

Она покашляла в кулак. Воздух за окнами стал ощутимо уплотняться, а звуки приблизились. «Что бы то ни было, тебя одчищу», — сообщила бабушка, неодобрительно посматривая на густую мглу за окнами…

— Вот вы и доигрались, — злорадно заметил я. — «Посох-шмосох!». Вон, слышите? Трубы, собаки, топот этот… Натуральная Охота… Плюс туман, что кисель. Чары… Село без церкви!

Бабушка посмотрела на меня презрительно, даже раздула ноздри.

— Одшлёпаю, — выдохнув в пространство гнев, заявила она. — Наложу каяние.

— И так каюсь, — сказал я. — Постоянно.

— Особливе, как берёшь пенёндзы[27] за свою практыку герметычну, — поддакнула бабушка. — Цихо теперь. Вызываю посох вкотре! Вирга!

— Не забудьте набрать восьмёрку, — услужливо вякнул я.

На несколько минут воцарилась тишина. Затем вдруг явилась двойка.

— Прóста децызия[28], — досадливо сказала бабушка. — Но связи нет…

— Не знаю, о чём вы, — обиженно заметил я.

— Про одчищение, — строго скатала бабушка. — Забыла виргу в доме, ну, той… посех. Без него никак. Маю мус знять с тебя леництво, жадобство, а также бздуры.

— И что останется? — тревожно спросил я.

— Решта[29], — бескомпромиссно сказала бабушка. — Тераз час.

… Час настанет, год пройдёт — может, обернется. Холода безмолвные прийдут по тонкому ледку почти вплотную. За мной или ко мне? Петар-камень, Олена-вода — ходи мимо, беда.

— Про посохи есть в Альманахе. Можно глянуть, — предложил я.

— Но поглёндай, — разрешила бабушка несколько снисходительно. — Спроба друга.

Фат-фит… Альманах немедленно открылся, ещё и фыркнул.

— Так-то вот! — гордо сказал я бабушке. — Это всё вы, сбиваете мне голос… ехидством.

— Ехицтвом? — добродушно переспросила она. — Такое?

Я озадачился, тон бабушкин не предвещал ничего доброго.

— Но найди мне про шта… про посех… — попросила она. — Скорейше. Из малюнкем[30].

— Пищевая желатина, — начал читать я. — Вкусное и полезное вещество… дружок… Тю!

Мы подождали, прислушались. На балкон прилетела взъерошенная галка, Бася метнулась на подоконник и спросонья стукнулась мордой о стекло. Галка делано всполошилась и прошлась по балкону вразвалочку, кошка издала тявкающий звук и поскребла лапой по преграде.

— Дилетанта з желатиной, — вздохнула бабушка. — Чародзейчик! Скорейше на одчищение… — продолжила она. — После тылко пост. Возможна музыка класычна или штука[31], жебы вернуть гармонию. И без фанаберий, ясне?

Я потрогал родинку.

— Пожалуй, мне пора, — сказал я. — Думаю, вы не знаете, что такое сочинение. На три страницы, кстати. Кое-что прочесть надо. Да и картошка — пока почистишь. Потом не забыть сварить, не забыть выключить… А посох — он явится,