История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира

Ознакомительный фрагментзаключается в обеспечении еврейского плацдарма в Палестине, и в национальном характере мошавов. Они были вольнодумцами, мужчинами и женщинами, которые вместе ходили на работу и проводили свободное время, и они считали себя авангардом, указывающим путь тем, кто придет после них. Они придавали большое значение своему статусу рабочих, а идея контролировать работу других, то есть эксплуатировать их труд, была для них неприемлемой. Точно так же они отвергли прежний идеал рабочих стать землевладельцами. Они хотели оставаться простыми рабочими и считали свой труд выполнением своей национальной миссии. Извлекая урок из судьбы пионеров Первой алии, утративших свои идеалы, когда они попали под покровительство барона, и недолюбливая ультраортодоксов, живших на благотворительность халукки, они отказались от какой бы то ни было поддержки. Их независимость должна быть сохранена только в том случае, если они откажутся связывать себя с какой-либо материальной собственностью и будут ревностно защищать свою свободу от посягательств.

Знакомство этих радикальных, зашоренных идеологией молодых людей с действительностью мошавов было болезненным. «Пионеры Первой алии стали спекулянтами и лавочниками, торгующими надеждами своего народа и продававшими чаяния своей юности за гроши. Они ввели идола изгнания в храм возрождения, и создание родины было запятнано “идолопоклонством”»[55], – писал Давид Бен-Гурион. Идолопоклонство – один из трех исключительных еврейских грехов, о которых говорится: «Пусть еврей предпочтет смерть и не совершит этого греха» (два других – это пролитие крови и кровосмешение). Используя эти метафоры, Бен-Гурион отождествлял нечестивого и оскверняющего «идола в храме» с арабскими рабочими на полях мошавов. Таким образом, он перевел проблему арабского труда с практического уровня получения евреями работы в мошавах на мифический уровень нарушения табу.

Столкновение между этими рабочими и фермерами Первой алии было столкновением цивилизаций – между консервативным обществом и радикальным, между соблюдающим традиции обществом и обществом, гордящимся своим секуляризмом, между обществом, приверженным постоянству и стабильности, и обществом, отвергающим буржуазные ценности и материальный успех. Фермеры презирали молодежь как шмендриков (невежественных или никчемных людей, идиш), в то время как молодежь характеризовала фермеров как предателей нации, чье стремление к деньгам заставило их отказаться от сионистской идеи создания продуктивного еврейского сообщества в Палестине. В разразившейся войне поколений фермеры подчеркивали свои невзгоды за последние 30 лет и утверждали, что важно поддерживать экономическую стабильность мошавов как часть заселения Палестины, что в любом случае для поддержания жизни не хватит исключительно еврейских рабочих, и, возможно, жизнь в мире со своими арабскими соседями требовала и того, чтобы нанимать их для сельскохозяйственных работ. Однако эти аспекты остались без внимания. Битва за сионистское общественное мнение, которое внимательно следило за полемикой в прессе в Палестине и за рубежом, была выиграна рабочими Второй алии, которые с тех пор приобрели ауру спасителей нации, в то время как фермеры заклеймили себя как классовые эгоисты.

Дискуссия о еврейском труде в мошавах превратилась в дискуссию о сути сионизма. В 1912 году, после своего третьего визита в Палестину, Ахад ха-Ам опубликовал свое эссе All in All («Все во всем»). Тогда как в своих предыдущих эссе «Истина из Эрец-Исраэль» и «Ишув и его хранители» он резко раскритиковал ситуацию в мошавах, теперь он представил их достижения, экономический рост и независимость. Он описал успешного фермера, встреченного им в мошавах, как почти идеальную фигуру, своего рода библейского Вооза, гордого, знающего хозяина, который наблюдает за своими рабочими и зарабатывает на жизнь сельским хозяйством, но не работает сам. Затем Ахад ха-Ам задал решающий вопрос: «Основы жизни любой страны лежат в сельских массах… сельские массы в Палестине не еврейские в настоящее время, и трудно представить, что в будущем они станут еврейскими». Он пришел к выводу, что по самой своей природе еврей не предназначен для возделывания земли: «Еврей слишком умен, слишком культурен и не способен свести всю свою жизнь и желания к небольшому участку земли и быть довольным своей участью, зарабатывая на этом скромную плату в поте лица»[56], поэтому надежды Герцля на Палестину как на «безопасное убежище» не имели под собой никаких оснований, поскольку евреи всегда были меньшинством среди значительного арабского большинства. Для Ахад ха-Ама эта ситуация была оправданием идеи «духовного центра», которую он выдвигал с самого начала, но для приверженцев чистого сионизма она звучала похоронным звоном. Неудача завоевания труда в мошавах была не только личным поражением этих молодых людей, но и национальной трагедией сужения сионистских перспектив.

Социальная структура, в которой землевладельцы были европейским меньшинством, а рабочие – коренными жителями, напоминает колониальные общества, в которых европейское меньшинство управляло местным большинством и эксплуатировало его труд. С самого начала еврейское общество в Палестине не соответствовало этой схеме. Новый еврейский ишув создавался не для того, чтобы родина могла послать своих сыновей и дочерей поселиться в стране, которой управляла, и эксплуатировать ресурсы колонии. Скорее Палестина была уникальным случаем, когда в основном европейские поселенцы решили приехать в неразвитую, экономически отсталую страну и инвестировать в нее капитал и труд по националистическим и идеологическим мотивам. Поселенцы не завоевывали землю, они покупали ее.

Тем не менее социально-экономическая структура, сложившаяся в мошавах, была аналогична структуре европейских колоний, и люди Второй алии полностью ее отвергли. После Французской революции революционеры, особенно в царской России, приняли лозунг «Земля для тех, кто ее обрабатывает». Люди Второй алии считали, что сохранение статус-кво в мошавах означает продолжение эксплуатации чужого труда, а также чувствовали опасность, что однажды арабские рабочие восстанут против своих еврейских хозяев и завладеют землей. Социалистическая идеология заставила почувствовать потенциальную опасность, присущую социально-экономической структуре мошавов и ее моральные изъяны.

Борьба за завоевание труда в мошавах провалилась. В некоторых случаях фермеры не хотели, чтобы наглые рабочие-евреи бросали вызов работодателям. В других еврейских рабочих просто не хватало, чтобы «завоевать» труд. Хуже всего, что оказалось, даже когда еврейские рабочие имели постоянную работу и им удавалось упорно продолжать тяжелый, утомительный труд, они не могли поддерживать жизнь культурных людей, читать иногда газету или книгу, а также у них совершенно не было возможности создать семью. Эта проблема обострилась по мере того, как прошло десятилетие Второй алии и юноши с девушками повзрослели.

Эта последняя трудность привела к мысли, что, возможно, идеалистичный, относительно образованный рабочий, нуждающийся в культуре, не годится для завоевания труда. Возможно, это было бы лучше осуществить тем, кого в то время называли «естественными работниками», – людям, для которых физический труд был естественен и которым не нужно было «завоевывать» его в смысле необходимости добиваться победы над собой, чтобы делать такую работу. И оказалось, что такие

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---