Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид

капюшоном и завернувшись в плащ, поспешно удалилась с моста. Полным любви взглядом провожал ее изящную фигуру молодой капитан, и когда она наконец совсем скрылась в ночной темноте, он со вздохом отвернулся и прошел в караульню.

Эта девушка считалась одною из замечательнейших бристольских красавиц. Отец ее был очень богатый и гордый купец. Если бы этот отец слышал, что говорила его дочь Джону Бэрчу, он собственноручно сбросил бы ее с моста в воду.

Некоторое время спустя, капитан Бэрч несся во главе отряда добровольцев по направлению к городской крепости, к так называемому «Замку». Весь отряд, сидя на превосходных конях, был с головы до ног вооружен, как на войну.

В это самое время в Замке происходил военный совет под председательством самого губернатора Натаниэля Финса. Кстати нужно сказать, что этот человек хотя и был неизменно предан парламенту, но другими достоинствами, необходимыми для его ответственной должности, не обладал. По профессии он был стряпчим, и лучше разбирался в юридических тонкостях, чем в административных и тем более военных делах. Человек безусловно честный, прямолинейный и наружно спокойный, в действительности же он был горяч и несдержан, так что часто отталкивал от себя своих лучших друзей и портил самые лучшие свои намерения, не умея обуздывать свой резкий язык. К счастью, он был окружен людьми с большим дипломатическим тактом и военной опытностью; они контролировали его действия и удерживали его от многих пагубных ошибок и увлечений. К числу этих людей принадлежал сэр Ричард Уольвейн.

Этот рыцарь, как и Юстес Тревор, очутился в Бристоле потому, что весь Дин-Форест с соседними областями был временно захвачен роялистами. Сэра Джона Уинтора, оперировавшего в западной части этой провинции, поддержали в других местах лорд Герберт и Гарри Линджен. Особенно трудно было бороться с прекрасно дисциплинированными и хорошо вооруженными наемными и партизанскими отрядами лорда Герберта, и сторонники парламента отовсюду были вытеснены из Фореста. Не теряя, однако, бодрости духа, сэр Ричард соединил свой отряд с главными парламентскими силами, двинувшимися против регулярных королевских войск. В описываемое время обе армии действовали в Вурстершире, Варвике и Салопе. Они уже вступали в битву при Эджхилле — битву, оставшуюся нерешенною, но в которой с обеих сторон проявлялось столько же стойкой храбрости, сколько и жалкой трусливости.

Не были повинны в трусости лишь отряды сэра Ричарда; напротив, все они проявили чудеса стойкости, и не при одном Эджхилле, но и на других полях сражения. Особенно отличился отряд, находившийся под командой сержанта Роба Уайльда, одно имя которого внушало панический ужас королевским солдатам. Даже блестящая конница принца Руперта старалась по возможности избегать стычки с этим отрядом, хотя превосходила его вдвое одной численностью. Силою обстоятельств Роб со своим отрядом был вынужден войти в состав бристольского гарнизона; это было крайне неприятно свободолюбивым форестерцам, всегда стремившимся к простору, но горькая необходимость заставила их покориться.

Вместе с сэром Ричардом и «большим сержантом», как называли в народе Роба Уайльда, очутился и Юстес Тревор, весь душою и телом предавшийся парламенту с того дня, когда он в Холлимиде собственными глазами убедился в неправоте той партии, к которой принадлежал раньше.

Вернемся, однако, к новому бристольскому губернатору.

В описываемый нами вечер 7 марта, то есть всего несколько дней спустя после ареста Эссекса, он собрал в одной из своих приемных в Замке всех старших офицеров, командовавших отдельными частями местного гарнизона. Его предшественник непременно провел бы этот вечер, как и все предыдущие, в веселой компании легкомысленных кавалеров и дам, но Натаниэль Финс был человек серьезный, положительный и всему на свете предпочитал исполнение своих обязанностей, хотя иногда и не совсем верно понимал их.

Но в эту минуту и он не хуже своих офицеров понимал, что дело, которое они защищают, находится в критическом положении. Взятие Сиренстера, сопровождавшееся кровопролитнейшей резней, сдача Малмсбери, Тьюксбери и Дивайзеса, оставление седлейской и берклейской крепостей — все эти тяжелые удары, сыпавшиеся беспрерывным рядом, могли всполошить хоть кого.

По всей видимости, победоносные пока роялисты намеревались попытать теперь свои силы на Бристоле. Роялисты особенно зарились на Глостер и Бристоль, как на складочные пункты, обещавшие наибольшую добычу. Кроме того, Бристоль являлся ключом к богатой севернской равнине с ее цветущими городами и селами, вплоть до Шрьюсбери, господствовавшим над оживленной торговлей с южным Уэльсом.

Вся ближайшая территория находилась во власти принца Руперта, который во главе своего сильного корпуса беспрепятственно совершал набеги и грабил без всякого стеснения. В последнее время шел слух, что он готовится овладеть и Бристолем путем штурма или осады. Слух этот и понудил губернатора созвать военный совет для решения насущных вопросов обороны города.

Но для Бристоля были страшны не одни внешние враги, — страшнее их были внутренние. Яйцо измены, высиженное при Эссексе, не было болтуном. В нем скрывалась живая сила, которая ждала лишь луча тепла и надежды, лишь руки помощи, чтобы пробить скорлупу и вылететь из своей темницы на свет, готовой на бой, во всеоружии своих острых когтей и смертоносного клюва.

В этот вечер Натаниэль Финс был необыкновенно возбужден, смущенный той неприятной задачей, которую оставил ему в наследство его предшественник. Уныния, однако, в нем не было заметно. Напротив, трудная минута заставила его только собрать всю силу своего духа, и когда совещание уже подходило к концу, он со свойственной ему горячностью воскликнул:

— Прежде чем врагу войти в Бристоль, ему придется перешагнуть через мой труп!

— И через мой! И через мой! — единодушно вторили ему заседающие с ним патриоты.

Голоса их звучали страстной убежденностью, но не все были искренни. Так, например, громче всех кричал о своей преданности отечеству и парламенту полковник Ленгриш, в тиши готовивший измену, которую впоследствии и совершил.

Самым спокойным и сдержанным оказался сэр Ричард Уоль-вейн. Как человек более дела, нежели слов, он не любил пышных и витиеватых прокламаций. Слова же хотя бы того же Финса вскоре действительно оказались именно только такой прокламацией, потому что впоследствии враг, вступив в город, не перешагнул через тело губернатора, а вошел самым удобным путем — путем открытых перед ним настежь городских ворот. Сдача Бристоля произошла так легко, что не могла не показаться преступною, причем сам бывший стряпчий угодил