Иночас - Ив Макдоннелл

Ш-М-ОК!

Этот звук имел определенную долготу, и, чтобы изобразить его, Спица размыкал губы после паузы на «м». Получалось что-то вроде чмоканья и, по ощущениям Спицы, звучало как фиолетовый цвет. Именно так каждый раз появлялись его сокровища.

– Хорошая работа, Сорока. Свезло на колечко. – Спица плюнул на находку и аккуратно потер ее о кожаную лямку своей заплечной сумки. – Золотое. Сверху, вишь, внахлест идет? – Он поднес кольцо прямо к клюву вороны, которая на цыпочках ходила вокруг него. – И глянь-ка, еще четыре лапки, раньше держали кой-то ценный камушек.

Он положил свое сокровище на раскрытую ладонь, и там, где грязный металл касался кожи, ее пронзил болью ледяной холод. Мальчик закрыл глаза в ожидании истории, которую кольцо готовилось ему рассказать. Где-то глубоко внутри, возможно, в биении своего сердца, он уже ощущал ее шевеление. Спица выпятил грудь, вытянул вверх шею и положил вторую руку на затылок.

– Тута все просто, Сорока. Я вижу трех девчонок, они шлепают вдоль берега жарким днем и делают то, чего, ну, вроде как не надо б делать. – Он украдкой взглянул на свою единственную слушательницу, и его губы тут же растянулись в полной гордости улыбке. – Швыряют, значится, камушки в воду, хотят утопить хлеб, который кое-кто другой бросил на прокорм чайкам. И вот та, в синем платье, кидает хороший такой голыш, а вместе с ним с пальца-то улетает и колечко. А она и не замечает. Тады-то оно еще горело рубином. Чую, девчонка стянула его у своей тетки. Ну и вредная же старуха была. С рубином-то на месте я б еще что-нить рассказал. – Спица открыл глаза, подбросил кольцо в воздух и сразу же поймал. – Это было лет сорок назад, чую, никак не меньше.

В знак благодарности птице за такую находку Спица вытащил из пучка заледеневшей травы червяка, очень аккуратно, стараясь не разорвать его надвое.

– Не зря Па прозвал тебя Сорокой. Может, ты и ворона, но утрешь клюв любой настоящей сороке. Ну, они умеют находить блестящие штуки, а ты-то углядишь сокровища даже под толстенным слоем грязи. Ты – лучший кладоискалец в Интингтоне. – Мальчик внимательно посмотрел на свою ворону. Пылали ли румянцем ее щечки там, под перьями? Возможно. Вот бы и он мог как-то прятать свои, вечно его выдававшие.

Спица соскреб с кольца грязь и поднял его высоко над головой, так, чтобы солнце заиграло на золотом боку.

– Мама-то будет рада. Вставлю сюдой стеклышко, и за него, верно, выручим вот такущий котел тушеной говядины. А раз Па нет дома, так, глядишь, и тебе, Сорока, что-нить достанется.

Ценная находка как раз села Спице на указательный палец, а по мере того, как пробуждающиеся фабрики наполняли воздух черным гулом, на дно его мешка постепенно ложились и другие сокровища: полдюжины фарфоровых осколков, медная проволока, две изогнутые монетки, пряжка от ремня, пуговица в форме розы… У каждой мелочи было свое прошлое, отобранное речными водами.

Мальчик и его ворона повернули назад, когда по правую руку показалась старая пекарня, что выходила окнами на реку Идейку, а по левую выросли стены городской тюрьмы. Дальше в такие холодные дни они не ходили: высокие стены отбрасывали на берег тень, и доставать вмерзшие в ил сокровища было слишком трудно. По крайней мере, так мог бы ответить Спица, если бы кто-то спросил его. На самом же деле теперь, когда рядом с ним не было папы, головорезы из пекарни скорее всего забросали бы его горелыми корками хлеба, которые били так больно.

«Не давай им сдачи, вдруг ранишь единственно доброе, что в них осталось», – предупреждала Спицу мама.

«Но если ты уверен, что добра в них нет ни капли, тогда задай им как положено», – добавлял отец.

Вслух перечисляя утренние дары реки, Спица крутил на пальце золотое кольцо: один полный оборот на каждую находку. В его сумке уже собралось многое, что можно было изогнуть, обточить, подкрасить – как-то преобразить с фантазией, и тогда мама постаралась бы продать эти обновленные вещички на рынке, но мальчик по-прежнему ни на секунду не отрывал глаз от берега, высматривая под ногами новые сокровища.

Вдруг он резко присел. Из промерзшего ила, как голова любопытного тюленя, торчало стеклянное горлышко с почерневшей пробкой. «Тебе хочется нам что-нить поведать?» – спросил Спица, потолкав его из стороны в сторону. Он натянул на ладонь рукав пальто на случай, если старое стекло лопнет, и потащил бутылку на себя. «Ш-м-ок» – а вот и ответ.

– Да ты глянь-ка, в бутылке письмо! – крикнул Спица своей вороне, которая прыгала по берегу в том месте, где галька встречалась со мхом и травой. Она охотилась за блестящими переливчатыми жуками.

Не поднимаясь с корточек, Спица прислушался к истории находки, держа ее, покрытую илом, в руке. Какое-то время он, не шевелясь, внимал, но вскоре открыл глаза.

– Говорится о мальчике, Сорока. Похоже, чутка старше меня. Чую, он излил в эту бутылку свою душу, – сказал Спица, потирая поверхность стекла большими пальцами. – Тута хранится обещание. Обещание вернуть домой братца, сделать это по тайному плану. – Чтобы было удобнее слушать, Спица забрался на подпорную стену и сел. Он смотрел на бутылку, на то, как мерцала сквозь ее стекло речная вода.

– Письмо-то наверняка порасскажет больше. – Спица вырвал зубами пробку. Вдруг чужая беда научит, как вернуть домой Па?

Он выудил из горлышка свернутую бумажку и, поскольку не умел читать слова обычным способом, положил ее на ладонь, закрыл глаза и начал ждать.

Тайный план автора письма вырисовывался медленно. Надежда росла в душе Спицы, когда внезапно рассказ разбился вдребезги, а за ним и бутылка со звоном разлетелась на тысячи осколков. Холодная рука схватила Спицу за челюсть. Кто-то стащил мальчика со стены и с силой швырнул на спину.

От удара в легких Спицы не осталось воздуха, он открыл было рот, чтобы закричать, как-то договориться, остановить, сказать что-нибудь, что угодно, но не последовало ни звука. Трое головорезов, исполненных ярости и пропитанных жаром раскаленных печей, тянули Спицу за потрескавшиеся губы, скалясь и вопрошая, чего это он язык проглотил. Он видел, как бешено мечется между ними Сорока, когда парни стягивали с его ног кожаные ботинки и выбрасывали их в Идейку подальше от берега, в самую ее глубину. Один из них, здоровый и длиннорукий детина, сорвал с пальца мальчика новое кольцо, за которое тот