Зверские сказки - Анна Альфредовна Старобинец

— Барсук Бадгер! Побудь, пожалуйста, с нами до первого урожая! Нам страшно одним!

— Так и быть, — согласился Бадгер, потому что он был очень добрым. — Я побуду с вами. Заодно прослежу, чтобы вы не грызли Луну.

И барсук задержался на Луне. Он действительно проследил, чтобы лунотики не грызли Луну, и она отросла, снова стала круглой и начала петь колыбельные. А когда созрели ягодки, он отдал лунотикам половину, а вторую половину снова высадил на грядках.

— Ам-ам-ам! — захныкали лунотики. — Мы не наелись! Можно мы, пожалуйста, съедим немножко Луны на десерт? Она ведь всё равно отрастёт.

— Ладно, — согласился барсук Бадгер, который и сам, по правде говоря, порядком проголодался и не прочь был подкрепиться перед возвращением в Подлесок. — Я разрешаю. Только условие: ни в коем случае не съедать Луну до конца, а обязательно оставлять от неё хотя бы одну дольку.

— Обещаем! — заголосили лунотики и принялись грызть Луну своими острыми зубками, росшими в три ряда.

Барсук Бадгер тоже отгрыз кусочек сладкой глазури.

— Потрясающе! — прошептал он. — Это самое вкусное, что я когда-либо ел. Это даже вкуснее жареных личинок со шкварками. Но теперь я точно отправляюсь домой.

— Барсук Бадгер! А что же мы будем делать, когда придёт пора сажать новые семена? Ведь сами-то мы не сможем!

— Ничего, я буду вас навещать и помогать собирать урожай ягод и сеять семена. Это совсем не сложно — ведь прямо из Подлеска к небу по поверхности лесного озера тянется лунная дорожка! Сейчас я на неё спрыгну.

И барсук свесил лапы с Луны и спрыгнул — и только после этого обнаружил, что дорожка исчезла, а осталась только чёрная и холодная пустота космоса, отделявшая Луну от родного Подлеска, зеленевшего там, внизу. Тушка Бадгера уже соскользнула с Луны, и только чудом ему удалось вцепиться в глазурь когтями и повиснуть на передних лапах. Переполошившиеся лунотики втянули его обратно на Луну.

— Куда же делась дорожка?! — в отчаянии воскликнул барсук.

Ведь он не знал, что, пока он сидел с лунотиками, сычиха Чуга засыпала лесное озеро пылью со своих крыльев, и оно затянулось тиной, и лунная дорожка пропала, потому что Луна отражается только в очень чистой воде.

— Какая разница, куда она делась? — залопотали лунотики. — Ведь самое главное, что мы тебя вытащили! Какое счастье! Ты останешься с нами, первый барсук на Луне! Но почему ты не радуешься? Смотри, у нас ведь так хорошо! У нас теперь растут ягоды, а лунная глазурь такая сладкая и хрустящая, а по ночам Луна поёт нам дивные песни, а мы, лунотики, любим тебя как родного! Ну почему ты грустишь?

— Потому что я больше никогда не вернусь в Подлесок, — грустно сказал барсук. — Я никогда не почую запах еловых шишек, травы и грибов после дождя. Я больше не увижу свою барсучиху Мелесандру. И никогда не увижу нашего новорождённого детёныша, не поцелую в усики, не покатаю на спине и не подброшу высоко-высоко.

И тогда лунотики обняли Бадгера и заплакали.

— Нам очень жаль, что ты не можешь вернуться домой, — сказали они. — Ты настоящий герой. Твоя семья всегда будет знать, что ты спас Луну. А твой детёныш каждую ночь будет слушать лунные песни.

И барсук Бадгер остался на Луне навсегда и сделался Барсулунотом. Теперь он тщательно следит, чтобы лунотики не сгрызали Луну до конца, обязательно оставляли последнюю дольку и давали Луне отрасти. Он помогает лунотикам собирать урожай ягод, а потом сажает новые семена. Вместе с лунотами он лакомится лунной глазурью. И флаг Подлеска развевается над Луной.

А барсучиха Мелесандра осталась в Подлеске, родила дочь и назвала её Барбарой. И каждую ночь Барбара засыпает под песни Луны.

* * *

— Так это Луна поёт мне колыбельные? — изумилась Барбара. — А я думала, это ты поёшь, мама.

— Конечно, Луна, — с улыбкой ответила Мелесандра. — Я совсем не умею петь. И слуха у меня нет. Сейчас закрывай глазки, и Луна споёт тебе песню.

— А можно я буду слушать с открытыми глазками?

— Нет, дочка. Я же тебе уже говорила. Луна поёт, только если детёныш закрывает глаза. Всё, крошка. Я выключаю светляков.

— Подожди! — Барбара положила свою маленькую мягкую лапку на лапу мамы. — А вот почему барсучиха сделала барсуку Бадгеру сэндвич в дорогу? Она ведь не хотела его отпускать?

— Потому что Бадгер принял решение. Если взрослый зверь что-то твёрдо решил, его нельзя удержать.

— Но ведь когда-нибудь папа вернётся?

— Боюсь, что нет, Барбара.

— А если мы почистим озеро? Если мы уберём с него всю-всю тину?

— Оно всё равно уже никогда не станет таким же прозрачным, как было. А лунная дорожка ложится только на кристально чистую воду.

— А что значит, что барсук стал барсулунотом? Это значит, он больше уже не барсук?

— Я не знаю, Барбара. Никто не знает, что именно происходит со зверем на Луне и как выглядит барсулунот. Ведь с Луны никто ещё не возвращался.

— Ну а мы? Давай мы к нему пойдём, мама! Давай побегаем по окрестным лесам, найдём кристально чистое озеро, дождёмся ночи и пойдём к папе по другой лунной дорожке!

— Мы не можем, милая.

— Почему?

— Потому что только наша дорожка вела к самой Луне. Остальные доходят лишь до горизонта.

— А мы не можем дойти только до горизонта, а папа чтобы спрыгнул на горизонт, и мы бы там тогда погуляли вместе?

— Когда-нибудь так и будет, дочка. Когда-нибудь очень не скоро. В конце времён.

— Почему в конце?

— Потому что, по легенде, все звери, которые сильно любили друг друга, но разлучились, однажды встретятся на линии горизонта.

— Когда однажды?

— Я же сказала: в конце времён. А теперь закрывай глазки и слушай песню Луны, малыш.

Сказка Дикой Лесостепи

Дикая Лесостепь располагается на диком западе. Это прерия в полукольце скалистых гор, с редкими кустами и деревьями, соломенно-жёлтая из-за сухой, пожухлой травы. Здесь живут наглые и безнаказанные бандиты-койоты, запуганные суслики и немногочисленные бизоны. Когда-то Дикая Лесостепь была Диким Лесом, а бизоны — его хозяевами. Но страшное проклятие уничтожило бо́льшую часть деревьев и почти всё поголовье бизонов.

История ведьмы, которую звали Койя

— Спи, мой маленький суслик.

Безвольная Лапка поправила висевший над кроваткой амулет из паутины, пёрышек и колючек, склонилась над сыном и чмокнула его в нос.

— Ма-ам, —