Эзотерика в истории, культуре и искусстве - Массимо Чентини

Итак, в антропоморфных, обретающих жизнь сооружениях Гауди, таких как Каса-Батльо в Барселоне, или в пространствах, что выполняют роль «средиземья» между мирами людей и богов, мы видим прежде всего идею о том, что даже постройку можно превратить в книгу.

Это напоминание о вселенной средневековых архитекторов, которые в своем творчестве использовали символы и ссылались на миры, находящиеся за пределами человеческого измерения.

Гауди считал, что история архитектуры – это история церкви, потому его сооружения прежде всего направлены на торжество совершенства. Это становится очевидным при взгляде на собор Саграда Фамилия в Барселоне: строительство не завершено, но назвать его церковью кажется явным преуменьшением. В действительности огромный храм представляет собой апофеоз герметического языка своего создателя: шпили, превращающие камень в растительные изображения, затем в божества и мифические фигуры, вытекающие из материи, чтобы стать носителями Слова.

Однако мы не способны понять до конца, в чем же заключается внутреннее движение потока, придающего жизненную силу зданиям Гауди. Кто-то сказал, что архитекторы хотят жить после смерти; безусловно, испанскому маэстро это удалось. Он оставил после себя мистический неорганический мир, где архитектура превращается в своеобразный лес, в который легко войти, но в котором так же легко потерять главную дорогу, слишком долго блуждая по неизведанным тропинкам. Пути эзотерические, где человек может уловить скрытый смысл священного, повествуемый символами, раскрываются лишь тем, кто умеет слушать…

Мандала, символ «другого» пространства

Зачем включать мандалу в главу, посвященную взаимоотношениям эзотерики и сакральных мест? На то есть две причины. Во-первых, мандала – символическое изображение пространств не только воображаемых, но и вполне реальных (места богослужений, планы храмов); во-вторых, язык мандалы благодаря своей морфологии особенно ярко отражает принципы эзотерики. Узоры, из которых она состоит, можно понять, только преодолев барьеры видимого и попытавшись постичь самые глубокие смыслы.

ПСИХОАНАЛИЗ И МАНДАЛА

«Глубинная психология», разработанная К. Г. Юнгом, установила связь между графической морфологией мандалы и онирическими образами, обнаруженными во снах многих людей, с которыми работал швейцарский психоаналитик.

В своих тезисах Юнг подчеркивал, что мандала – часть архетипов коллективного бессознательного, которые, однако, проявляются только у части людей с очень сильным желанием «вернуться к центру» и, следовательно, преодолеть лабиринты, разрывающие наши отношения с другими людьми и с миром.

Мандала приобретает эзотерический подтекст, поскольку ее довольно трудно интерпретировать тем, кто незнаком с основами философии. Кроме того, ее стоит рассматривать как графический инструмент, посредством которого возможно расширить границы своего отношения к метафизическому.

Мандала на санскрите означает «круг» или «центр»; в тантрическом буддизме и индуизме она указывает на сложное геометрическое изображение, используемое, в частности, в техниках медитации. На практике это сакральный инструмент, происхождение которого следует искать в более старых и, безусловно, более примитивных культах и ритуалах, чем те, что составляют часть буддийской культуры.

Мандала – янтра, то есть предмет, содержащий священную энергию. Следовательно, она способна защищать от злых духов и демонов, поэтому ее можно носить как амулет. Мандала имеет четкую графическую структуру: круг или квадрат представляет пограничную стену, разделяющую сакральное и мирское пространство; внутри есть один или несколько концентрических кругов, которые, в свою очередь, обрисовывают квадрат, разделенный на четыре треугольника. В центре треугольников и в центре всего рисунка находятся изображения божеств, которым посвящена мандала. Существуют варианты базовой схемы, связанные с мотивами, которые выражают мистико-эзотерические «течения», стремящиеся к возвышенным целям в той культуре, где используется мандала.

Мандала представляет собой рисунок сакрального пространства и символически устанавливает границы, в которых проявляется божественная сила

Искусство, музыка и литература

Сказка о Белоснежке на картине немецкого художника-иллюстратора Александра Зика (1845–1907)

Эзотерика и литература

Cлово упрощает и преображает мир вокруг нас, но в то же время покровительствует тайне как сложной и неоднозначной сущности. Слово кажется тайной, если оно звучит на чужом языке. Вспомним о происхождении магических слов (абракадабра и абрахас) или о тех леммах, которые становятся «волшебными» благодаря особенностям произношения, когда их обращают к слушателю, даже не знающему языка.

Письмо приобретает эзотерическую ценность не только в контексте и времени, которые прежде предлагали подходящие условия для возвышения роли магического слова, но и в реальности, близкой нам. Это происходит, когда искусство и литература оказываются переплетены. Очень символичны эксперименты большого числа творцов: от Малларме, Маринетти и Аполлинера до Лора-Тотино[35] и Спатолы[36].

Как утверждал искусствовед и литературный критик Ренато Барилли в книге «Говорить и писать», слово – это «первый портативный инструмент человечества», нашедший свое место при переходе от устной речи к письменной (verba volant scripta manent[37]); оно частично потеряло магическую ауру, но постепенно приобрело эзотерическую ценность, поскольку со временем увеличилось число семантических возможностей. В этом смысле будут показательны эксперименты многих художников, стремившихся освободить слова от синтаксических рамок и типографских формальностей. Их работы были направлены на эстетику, которая резко контрастировала с представлениями о красоте, правописании и верстке, выходила за границы условностей и благодаря этому порождала новые формы эзотерики. «Эзотерика письма» воспринимается именно так в результате трансформации слова в геометрическую фигуру.

Однако это преображение не является прерогативой авангардизма, оно берет истоки в далекой древности, и вовсе не в мире искусства, а, скорее, в мире мистическо-религиозной традиции.

Давайте вспомним, например, схему уже упомянутой абракадабры, выстроенной в виде перевернутого треугольника, или магический квадрат, образующий анаграмму SATOR, о котором мы говорили в предыдущей главе.

Мистическая и магическая ценность слова переплетена в Глаголе с евангельской традицией (1Ин. 1:1): жизнь начинается со «Слова», и через него Бог выражает свою силу. В дальнейшем средневековые художники будут изображать «Слово» в виде рога, идущего из уст Господа на Землю. Животворящая сила, встречающаяся в иконографике, наиболее символично отражена в картинах того, как Святой Дух оплодотворяет Богородицу через ухо.

СТЕФАН МАЛЛАРМЕ И МИР КАК СИСТЕМА СИМВОЛОВ

Стефан Малларме (1842–1898) – французский поэт, весьма внимательный к эзотерике. Его внимание, вероятно, было вызвано связью с масонской ложей, которая открывала доступ к герметическому символизму. В эти годы важную роль в жизни Малларме сыграла дружба с другим творцом, увлеченным эзотерикой, – композитором Клодом Дебюсси, о котором мы поговорим позже.

Для французского поэта «мир – не что иное, как система символов, отражающих, словно в зеркале, эту великую истину». Его эзотерические исследования, на которые