Странники моря - Джек Лондон

Мы снова завели спор, при чем оба сильно горячились, и говорили преимущественно о вещах, в которых сами ничего не смыслили. Но не было ли это до известной степени самообманом, Ян? Не говорили-ли мы без передышки только для того, чтобы разогнать глубоко затаенный страх, томивший наши сердца. Мы болтали, перекидывались беспечными шутками, но разве не сидела у нас внутри все время жуткая мысль: а что, если цепи не выдержат?..

Потом мы оба принялись отчаянно врать. И в этом также мне было не  угнаться за Яном. Он скоро опередил меня. Он рассказывал ужасающую историю о гибели «Пасифика», трехмачтового судна, потерявшего и руль, и мачты, и паруса. Припасы все вышли. Команда умирала с голоду. Бросили жребий; съели сначала рулевого, потом поваренка, потом...

У Яна были слезы на глазах. Я хохотал до упаду. И так как мне сразу не пришло в голову ни одной колоссальной лжи, которой бы я мог уничтожить его, то он еще прибавил рассказ про китайских пиратов, которым они рубили головы на Молукских островах. За косу схватим, — чик и в море. За косу — чик и в море. Ян сидел и рубил, а головы у китайцев так и сыпались на земь. Ха-ха-ха.

— Ян, Ян, как ты низко пал. Еще недавно обезглавливал китайцев твой дядя, капитан корвета, а сегодня уж ты сам, собственноручно.

Даже пароход хохотал, подскакивая от восторга, и ветер кричал от смеха — ха-ха.

— Да, — сказал я, — кстати, так как ты рассказываешь про китайцев. Я тоже шел раз на пароходе по Китайскому морю. У нас были двое китайцев-боев, Галле и Лемаи — вот молодчаги! Попали мы в самый разгар тайфуна, и им приходилось буквально по потолку ходить, обнося кушанья. И ведь как ловко ухитрялись. Бывало, капли не прольют. Ей-богу.

— Врешь — крикнул Ян.

Я рассмеялся. — И не думаю врать. Истинная правда.

Ян свирепо хохотал. Он был разбит на голову: я рассказал ему нечто невероятное.

— Ха-ха-ха, — смеялся Ян вне себя от восторга.

В это мгновение «Работник» вздыбился и якорные цепи треснули. Пароход забарахтался, как рыба на удочке; потом описал большую дугу.

Ян крепко уцепился за стол и стал прислушиваться.

— Цепи лопнули. Пароход идет! — Он с криком бросился вверх по лестнице.

Нет, пароход не идет; он только качается, как маятник, из стороны в сторону — порвалась одна только цепь.

Я свернулся в своей раковине и уснул.

* * *

На третий день утром мы с Яном расстались. Ян стоял наверху, на палубе, взлетая кверху зараз на несколько этажей и при этом все время повторял с насмешливой улыбкой:

— До свиданья, благодарю за компанию.

Я еще несколько недель спустя посмеивался, вспоминая, как он летел вверх и вниз и насмешливо повторял: «До свидания, благодарю за компанию».

__________

Б. Айрланд

В ЖЕЛЕЗНОЙ КЛЕТКЕ БУЯ

Рассказ из жизни американского матроса 

Я был в свое время моряком, хотя теперь прошло уже не мало лет с тех пор, как я совершил свое последнее плавание.

В те дни я был совершенно одинок на свете и вполне довольствовался беззаботным и беспечным существованием матроса, беря жизнь, как она есть, и не тревожась много о будущей.

В то время, к которому относится мой рассказ, я прожил на берегу, в Бостоне, недель пять, дав себе роздых после длинного странствования по морям. Но когда, в один прекрасный день, у меня осталось в кармане всего два доллара, я увидел, что пора опять наниматься на корабль.

На рейде в Бостоне стояло множество всяких каботажных судов[8], но к ним у меня не лежала душа. Я хотел ехать непременно в дальнее плавание, а так как в Бостоне не было в это время ни одного корабля, собиравшегося в дальнее плавание, то я решился отправиться в Нью-Йорк, где, я знал, найду то, что мне нужно.

Мне посчастливилось тут же найти небольшую шхуну, которая шла в Нью-Йорк и на которой нуждались в матросе, так как один из матросов не вернулся во-время с берега. Я предложил свои услуги, и меня приняли.

Незадолго до захода солнца мы тронулись в путь, но продвигались вперед очень медленно, потому что ветер дул только слабыми порывами, после же заката ветер совсем стих, и нам пришлось стать на якорь.

Было часов около десяти вечера, когда штурман поднял нас с коек и приказал сняться с якоря. С запада подул ветер — как раз такой, какой нам нужен был, чтобы выйти в море. Через несколько часов мы уже неслись со скоростью шести узлов в час. Все паруса были поставлены, кроме кливера. Это был совершенно новый парус, который еще совсем не распускали. Я слышал, как шкипер сказал штурману, что пусть он сам решает, сейчас ли распустить кливер или подождать с этим до утра. Штурман решил сделать это теперь же и поручил это дело мне — на мое несчастье.

Ночь была темная и холодная; термометр показывал несколько градусов ниже ноля. К тому же, за время моего долгого роздыха на суше, я вероятно немного отвык от матросской работы. Но как бы там ни было, оставалось только одно: исполнить то, что мне приказали. Я полез на бугшприт и, усевшись на конец его, начал развязывать парус. Темь была такая, что я мог работать только ощупью. Поэтому мне пришлось сбросить рукавицы, и мои руки очень скоро закоченели.

Тем не менее, моя работа подвигалась, но когда я вдруг сделал неловкое движение, то потерял равновесие и полетел с бугшприта вниз, в ледяную воду.

Когда я вынырнул на поверхность, то немедленно инстинктивно начал плавательные движения, — я вообще хороший пловец. Но я был так оглушен падением, что в продолжении нескольких минут находился, как в тумане. Когда же я окончательно пришел в себя, то увидел, что кормовые огни шхуны быстро удаляются от меня.

Я начал кричать во весь голос, надеясь, что на шхуне услышат мои крики и вернуться за мной.

Прошло несколько бесконечных секунд, и внезапно кормовые огни шхуны исчезли у меня из глаз совсем. Полный надежды, я впился глазами в темноту, ожидая увидеть на этот раз ее бортовые огни. Но минуты проходили, а ни бортовые огни, ни кормовые не показывались. И