Умытые кровью. Книга 1. Поганое семя - Феликс Разумовский

Сквозь щель в занавесях пробивался солнечный лучик, со стороны Невского, приглушенный двойными рамами, слышался рев моторов. Часы на каминной полке показывали половину первого – пора было начинать новый день.

«Дура я все-таки. – Варвара провела рукой по щеке, и пальцы сразу стали мокрыми. – Давай, реви теперь ночами, словно гимназистка. Можешь вон взять да и удавиться, на шелковом чулке». Она тут же представила себя висящей на хрустальной люстре, с вывалившимся языком, в модном корсете от мадам Дюклэ и усмехнулась – вот все удивятся-то! Особенно Багрицкий. Бедняжка, не спится ему.

Варвара тронула его остывшую подушку, потянулась и вылезла из лепной, на орлиных ногах кровати времен Марии-Антуанетты. Это было настоящее ложе страсти – широкое, под парчовым балдахином, золоченые амуры осеняли крыльями всех случающихся на нем. Сколько тел в неистовстве сотрясали его, сколько вздохов, нежных слов и стонов слышало оно за свою долгую жизнь! Только зачем Багрицкому такая кровать – ложится поздно, встает рано, спит крепко. Его страсть – деньги.

«Нет, не буду я вешаться. Пора наконец любовника завести. – Утопая по щиколотку в ворсе ковра, Варвара подошла к окну и раздвинула занавеси. – А лучше нескольких. И менять каждую неделю, чтобы не приучались к свинству».

За окном стоял погожий день, солнце ярко высветило варварскую роскошь спальни. Ковры, гобелены, александровское красное дерево. В огромных зеркалах отражались лепные стены, высокий потолок был расписан вакхическими фресками, в углу похотливо выгнулась бронзовая Венера Перибазийская, покровительница плотской любви.

– Хороша. – Варвара задержала взгляд на своем портрете – томное лицо, приподнятый корсетом бюст, пока позировала, чуть не померла от скуки, – и прошла в туалетную комнату. Здесь царила та же вульгарная роскошь. Розовый каррарский мрамор, ванна, в котором можно искупать слона, большое витражное окно, трубы, посеребренные изнутри, чтобы дохли микробы. Блестела позолота кранов, благоухали в вазах туберозы, от разноцветья пузырьков, склянок и флакончиков рябило в глазах и возникало ощущение полноты жизни.

Варвара слегка привела себя в порядок, вернулась в спальню и, накинув верблюжий халатик на шелку, отправилась завтракать. По мраморной, застеленной дорожкой лестнице она спустилась в «римскую» столовую. Мозаичный пол, колонны с ионической капителью, фонтан в виде амура, справляющего малую нужду.

Большой овальный стол был уставлен всевозможной снедью. Гусятина, селедка, салаты, халва – все валом, в беспорядке. Этакий поздний завтрак по-еврейски. За столом сидела сестра Багрицкого Геся, по второму мужу Мазель, и ложкой, прямо со льда, ела черную зернистую икру. Она была пышной, фигуристой брюнеткой с выразительным лицом и влажными печальными глазами, в которых отражалась вся скорбь еврейского народа. Держалась Геся вызывающе, позволяла себе ужасные вещи, однако в глубине души была отзывчива и добра.

– Бонжур, Варвара! – делая ударение на последнем слоге, басом протрубила Геся и придвинула к себе холодец. – Как спалось, не надоел еще братец-то? А то давай к нам с Зинулей. – Она порывисто обняла за бедра горничную в кружевной наколке, не прекращая жевать, подмигнула Варваре. – Бог троицу любит.

Ее прекрасные вишневые глаза были совсем невеселы.

– Пардон. – Горничная, высокая и плоская, мягко освободилась и, изогнув узкую спину, налила Варваре кофе. Неловко улыбнувшись, добавила сливок и отошла, щеки ее горели.

– Багрицкая, будь добра, передай буженину. – Варвара невозмутимо соорудила бутерброд, взяла крохотный, с дамский мизинец, огурчик. Все эти телячьи нежности ее не трогали, насмотрелась.

Гесю она не осуждала – жизнь ее покрутила, вывернула наизнанку, тут не то что мужики, весь белый свет опротивеет. В девятьсот пятом, после принятия новой конституции, покатилась волна погромов. Воинствующие православные шли крестным ходом, несли хоругви, пели псалмы, а потом во славу Спасителя карали иудеев. Беда не миновала и Багрицких: с полдюжины бородатых, злобно матерящихся мужиков убили Гесиного отца, а ее вместе с матерью изнасиловали всем скопом. Брату повезло, он был в гимназии. А Гесе тогда шел одиннадцатый год, и вместе с девственностью она лишилась возможности иметь собственных детей. Теперь ей было двадцать три, она ненавидела мужчин, обожала красивых женщин и нюхала кокаин. Собственно, благодаря ее пристрастию к прекрасному полу Варвара и познакомилась с Багрицким.