Висельник и Колесница - Константин Жемер

1 (13) октября 1812 г.

Просёлочная дорога поблизости от Москвы.

Оставив позади разлагающийся труп Великого города, в чьих жилах пульсировала чужая – злая – сила, компаньоны расположились у развилки дорог и битый час поджидали генеральского посланца – польского улана.

Дело двигалось к вечеру. Солнце угадывалось по светлому пятну в ожирелых тучах, что надвинулись с севера, грозя опрокинуть на голову ушат холодной воды.

После визита в дом-улей Крыжановский чувствовал себя словно зараженным… даже в мысли не хотелось пускать грязное слово! …проказой.

- Чёрт побери, граф, ты уверен, что это – единственная дорога на Шаболово? – нетерпеливо проронил он, запахивая ворот плаща.

- Иной отродясь не было! – Толстой вынул изо рта изгрызенный трубочный чубук и, одарив плевком дорожную пыль, меланхолично заметил:

- Думаю, достопочтенным господам из сатанинского Ордена нынче куда веселее нашего. Наверное, уже обнаружили под кроватью твой гостинец, а возможно, достали из кладовки и моего персонажа. Представляешь, какая в Ордене ловля блох? В этом вижу причину задержки гонца.

Со стороны Москвы показались два всадника.

Максиму почему-то вспомнилось Святое Писание. Всадники Апокалипсиса! Два из четырёх: Война и Голод. Война идёт первой. Она прошагала с барабанным боем по Европе. Следом явился Голод. Явился – и сразу предъявил счёт захватчикам.

Блеск в глазах Крыжановского заставил Толстого посмотреть на дорогу:

- Уланы!

Два выстрела из семиствольного карабина прозвучали почти одновременно. Первый всадник сразу полетел на землю, а другой ещё некоторое время раскачивался в седле и лишь потом рухнул. Американец, опустив чудо-оружие, двинулся к убитым.

- Не понимаю, вроде у них одинаковые дырки посреди лба. Отчего же этот покинул мир немедленно, а другой раздумывал? Какая сила заставляет цепляться за жизнь лишние мгновения?

Полковник про себя подумал: «Всё правильно. Война должна сгинуть первой, а Голод – ещё продержаться немного. Но и он обречён». Вслух же осведомился:

- Может, прежде следовало вступить в разговор, а, Теодорус?

- Ни к чему! Полагаю, неприятели после наших с тобой похождений уже не столь доверчивы. Кроме того, всё хорошо в меру. Я чувствую совершенное удовлетворение всяческими разговорами. Можно сказать, французские прононсы намозолили язык и нёбо, а ведь ещё предстоит объясняться в этой твоей смолокурне. Так что нынче захотелось немного пострелять, – граф с силой загнал шомпол в ствол карабина.

- А комедь с переодеваниями? Этого действа тебе хватило, или всё же наденешь чужое? – подняв с земли четырёхугольную уланку, Максим протянул её Фёдору. Тот весело засмеялся:

- Батюшка много рассказывал о… об одном немецком бароне на русской службе – любителе носить треуголки! О! Как я жалел, когда, возмужав и выйдя в свет, узнал, что треугольный фасон вышел из моды! Что касается четырёх углов, то такая форма хороша для нужника, но не для шляпы. Предлагаю взять себе только лошадей, ну и то, что найдём в сумках.

В седельной сумке обнаружились тугой конверт и карта.

Печать разломилась с вкусным треском, на полковника пахнуло воском. Письмо внутри испещряли мелкие сухие французские закорючки:

«Генерал!

Сим удостоверяю, что послание ваше получено.

Известие радостное и своевременное. Позвольте засвидетельствовать мою благодарность. Надеюсь, на этот раз у Вас не выйдет промаха, ибо время не терпит. Маленький капрал совсем пал духом и совершает одну глупость за другой. С каждым днем он все больше выходит из-под моего контроля. А в последнее время стал искать мира с русским царём. Отправил в Петербург уже три послания. Капитул обеспокоен, что понятно. Найдите Книгу! Найдите ее и доставьте мне!

Помните, в случае провала, я заберу вас с собой, генерал!

Мэтр Август, Гроссмейстер Ордена Башни».

- Ничего непонятно! – покачал головой Максим. – Таинственная и могущественная организация этот Орден. Хорошо, что мы вовремя унесли ноги.

- Плевать на орденские тайны – сейчас не до них. Более чем стрелять, хочется есть. – Толстой принялся разворачивать карту. – Вот оно – место! Недаром мы дожидались поляков! Теперь не придётся блуждать по лесу. Веришь, не раз бывал в Шаболово, но ни о какой смолокурне слыхом не слыхивал. Что оно такое – смолокурня? Мне представляется миниатюрная копия геенны огненной, где варят смолу…хотя, в таком случае была бы смоловарня.

- На месте разберёмся, – зевая, заявил Крыжановский и сунул ногу в стремя. Всадники тронулись в путь, не забыв вдобавок к собственным лошадям, прихватить ещё и трофейных.

До захода светлоокого Гелиоса осталось немного – пламенная колесница приближалась к краю мира. Но солнценосному богу сквозь тучи не разглядеть землю, откуда на него с интересом посматривает не ведающий промаха стрелок.

Светлое пятно, переваливающееся по барашкам крутых туч, напомнило Толстому отяжелевшую откормленную утку. В руки попросилось ружье – осенью селезни набирают жирка и становятся настоящим деликатесом. В животе заурчало, Фёдор сглотнул слюну:

- Надеюсь, нам сегодня не придётся почивать без ужина! Как считаешь?

- Не трави душу! – застонал Максим. – Я, как и ты, мало ел и спал! Лучше скажи, что за название у села – «Шаболово»? Как прикажешь именовать здешних баб?

- А местная барыня Екатерина Ивановна Козицкая именно так их обычно и зовёт - шаболды. Жаль, что добрую даму из родных пенатов выгнала война, а не то бы мы с тобой устроились на ночь по-царски. – Американец мечтательно прикрыл глаза, но тут же встрепенулся:

- Похоже, приехали! Ежели верить карте, надо свернуть направо…ага, вот и тропинка…правда не разберёшь, сколько ещё до смоло… как бишь её.

В сумраке проступило небольшое приземистое строение. От него отломилась крысиного цвета глыба и загородила тропинку. Часовой был высок, смотрел на всадников, почти не задирая головы, руки держал под серым плащом.