Тайны прииска Суцзуктэ - Игорь Александрович Тангаев

Уже вечерело, когда мы приблизились к озерку. Все рассыпались по его берегам, и началась дикая беспорядочная стрельба. Я тоже пытался стрелять влет, но, естественно, ни разу не попал. Зато после этого решил, что если уж здесь мне не суждено жить и работать в привычных условиях и режиме, то следует в полной мере воспользоваться представившейся возможностью отдохнуть от тревожной повседневности беспокойной рудничной жизни.

255-я партия вела детальную разведку группы флюоритовых месторождений, разбросанных на значительной площади от центральной базы. Мне приходилось бить глубокие разведочные канавы, проходить шурфы и заниматься сложными вопросами организации и производства работ в условиях отсутствия квалифицированного персонала. Не буду вдаваться в описание этого, как оказалось вскоре, промежуточного этапа моего пребывания в Монголии. Скажу лишь, что эта географическая точка под названием Бор-Ундур с прилежащими к ней довольно значительными запасами флюорита, к разведке которых я также приложил немало сил и нервов, была признана весьма перспективным объектом добычи этого ценного сырья.

Позднее, в семидесятые годы прошлого века, советскими специалистами здесь были построены одноименный город и комбинат с производительностью до одного миллиона тонн сырья в год. Так что у меня есть все основания считать свою скромную персону причастной к повышению благосостояния братского монгольского народа, а свою командировку в эту уникальную страну более чем оправданной. Кстати, читающий эти строки, может взглянуть на эту географическую точку свысока — на снимке из космоса видны очертания города Бор-Ундур и даже те солончаковые озера, охота на которых успокоила мои нервы, расстроенные резкой сменой образа жизни и работы.

ГЛАВА II. Суцзуктэ. ГРП № 264

Мое пребывание здесь длилось до глубокой осени. Я уже настроился на то, что мне придется зимовать в этой безрадостной пустыне, но во время очередной поездки в Улан-Батор ко мне подошел главный инженер 264-ой партии Валерий Логинов и без обиняков предложил перебираться к ним.

Партия находилась в северной Монголии, в отрогах Хэнтэйского хребта, и должна была приступить к доразведке группы золоторудных месторождений, отрабатывавшихся с 1911 по 1919 годы компанией «Монголор». С началом революции и гражданской войны в России, захлестнувших и Монголию, горные работы были прекращены, чему в немалой степени способствовали вторжение в этот район банд барона Унгерна и учиненный ими разгром приисков. За истекшие 40 лет все пришло в запустение, устья штолен обрушились, оборудование растащено, и возобновление работ было немыслимо без участия опытного горного инженера. На все Управление таковым оказался я один.

Идея мне понравилась. Партия находилась всего в ста тридцати километрах от города, из которых более ста приходились на асфальтированное шоссе Улан-Батор — Наушки — Улан-Удэ, и располагалась в лесу, полном непуганой дичи. Работая там, я мог чаще встречаться с женой, которая к тому времени стала одним из ведущих специалистов Управления в области грунтоведения и инженерной геологии, но самое главное — у меня появлялась перспектива новой и очень интересной работы в условиях ничем и никем не ограничиваемой самостоятельности. Последнее я всегда ценил выше всего. Оставалось только решить вопрос о переводе меня из 255-ой, главный инженер которой И. М. Матросов и слышать не хотел об этом. Валерий заявил, что это его проблема и все будет в порядке. Мы ударили по рукам. Вот так я оказался в Суцзуктэ.

В первый раз мы с Валерием на ГАЗ-69 выехали в партию в конце ноября. Быстро преодолев 115 километров асфальтированного шоссе, наш газик, ведомый разбитным Лувсанчимидом, всю дорогу напевавшим однообразную мелодию, в которой я не без труда узнал недавно и впервые прозвучавшую на московском молодежном фестивале знаменитые «Подмосковные вечера», резко свернул влево и запрыгал по заледенелым колдобинам грунтовой дороги. Не останавливаясь, мы проскочили главную усадьбу госхоза Борнур (Серое озеро), привольно раскинувшуюся на берегах озера, давшего ему это название, и вскоре оказались втянутыми дорогой в постепенно сужавшуюся межгорную долину. По сторонам ее, приближаясь и становясь все выше, замелькали сопки, поросшие смешанным лесом.

Подпрыгивая на жестком сиденье, я с некоторым волнением обозревал окрестности, предвкушая возможность побродить по лесу с малокалиберной винтовкой, которой обзавелся еще в Гоби. Надо сказать, что в те годы в самом захудалом монгольском «дэлгууре» (магазине) можно было совершенно свободно, без предъявления каких-либо документов и разрешений, купить любое оружие и боеприпасы к нему. Армейский карабин советского производства стоил 250 тугриков, а малокалиберные винтовки ТОЗ-7 и ТОЗ-9 стоили соответственно 80 и 90. Я предпочел надежную однозарядную и успел хорошо ее пристрелять на перелетной дичи и тарбаганах. Теперь у меня появлялся шанс применить ее в охоте и на боровую дичь.

Пока я предавался сладким мечтам, газик почти уперся во внезапно выросший перед нами склон сопки, прогрохотал по бревнам мостика, под которым среди ледяных заберегов струился горный ручей, и стал карабкаться вверх по узкой полке дороги, врезанной в лесистый склон. Дорога змеилась среди сплошного леса, машина подпрыгивала на корнях громадных сосен, сомкнувшихся кронами где-то вверху, мотор натужно выл и жаловался на свою тяжкую долю. Наконец лес немного расступился, и вскоре мы оказались в центре того, что именовалось 264-ой партией. Приехали!

Я вылез вслед за Валерием и огляделся. Со всех сторон нас окружили мужчины, одетые в зимние дэль, меховые треухи (малгай) и сапоги с загнутыми носами (хутал). Широко и приветливо улыбаясь, они протягивали нам обе руки, повторяя «Сайн байна уу, кампан? Хэцзе ирисну?» (Здравствуйте, как доехали?). Я уже мог отвечать им на их языке, вызывая тем самым одобрительные улыбки и какие-то комментарии в свой адрес. За мужчинами возле открытых дверей юрт стояли и тоже улыбались нам немногочисленные «хуухан» (женщины). Обстановка была такая, словно на необитаемый остров прибыл долгожданный корабль и привез свежие новости и надежду на спасение от голодной смерти.

Протиснувшись сквозь толпу, к нам подошел высокий мужчина лет сорока, одетый по-европейски. Типичный представитель монголоидной расы, он, тем не менее, отличался от окружающих его простых монголов, как отличается городской житель второго поколения от своих сельских сородичей. У него было неширокое лицо, с тонкими, приятными и довольно мелкими чертами, держался он прямо и с достоинством, приветствовал нас по-русски. Считая себя «физиономистом» и выработав привычку оценивать людей по первому впечатлению, я, несмотря на его, в общем-то, располагающую внешность, про себя отметил наличие в нем таких качеств как высокомерие, скрытность и неискренность. Все это