Мои непридуманные рассказы - Сергей Стефанович Прядкин

по одному и задавать один и тот же вопрос: «Где находился по приготовлению к бою и походу, какие команды по кораблю слышал?» Чувствую, как у меня по спине поползла струйка холодного пота. Вот тогда, в спасательной шлюпке, которую вот-вот спустят на воду в бушующее море, было не страшно, а сейчас перед этим прокурорским подполковником как-то стало не по себе. К моему душевному облегчению первый из опрошенных матросов доложил то, чего я с трепетом и нетерпением ждал. Но подполковник не отпустил матроса обратно, а отправил в командирскую спальню, которая находится в смежном помещении командирской каюты. Потом вызывал второго матроса и повторил всю процедуру, потом третьего… И таким образом он опросил всех тринадцать моряков. И все, как один, доложили, что команду по кораблю «Выход на верхнюю палубу запрещен!» слышали. После всего этого подполковник из прокуратуры обратился уже ко мне: «Благодари Бога, старлей, повезло тебе!» А я про себя подумал: три «везения» за один выход – не слишком ли много мне «повезло»!

Мастер-класс адмирала Елагина

Летом 1974 года наш корабль БПК «Достойный» Северного флота подвергся инспекторской проверке Главным штабом Военно-Морского флота. Инспектировал нас далеко не молодой и очень опытный моряк контр-адмирал А.Н.Тюняев. Предстояло выполнить зенитную ракетную стрельбу по ракете-мишени, запускаемую с ракетного катера. По сути, она представляет собой противокорабельную крылатую ракету с охолощенной боевой частью и отключенной системой самонаведения, летящую на малой высоте с околозвуковой скоростью.

Стрельба оказалась не успешной. Вернее, воздушная цель вообще не была обстреляна. Тем не менее, в соответствии с нормативными документами корабль получил оценку «неудовлетворительно». Стрелять должен был командир ЗРБ№ 2 молодой офицер лейтенант Виктор Ярешко. На мою, командира ЗРБ№ 1, долю стрельба не выпала, поскольку ракета-мишень в сектор обстрела нашего ЗРК не вошла. А у Виктора Ярешко, когда воздушная цель была взята на сопровождение и летела на сближение с кораблем, не загорелся транспарант, информирующий о том, что через некоторое вполне определенное время она войдет в зону пуска. При этом все необходимые операции предстартового цикла зенитных ракет в автоматическом режиме тоже не выполнились. Поэтому ракета-мишень, как говорится, «помахав на прощание крылышками, полетела помирать» в район своего приводнения по причине полной выработки топлива.

По приходу в базу специалистами бригады технической помощи предприятия-изготовителя было установлено, что причиной отказа ЗРК на стрельбе явился выход из строя одного из многочисленных реле в счетно-решающем приборе. Неисправное реле быстренько заменили, а наша корабельная жизнь завертелась дальше в своем бесконечном повседневном водовороте.

Прошло трое или чуть больше суток после этих событий и вот в ночное время меня, старого старшего лейтенанта, когда я спал на верхней койке в своей двухместной каюте, кто-то будит. Я всегда предпочитал верхнюю койку – больше шансов на то, что ее никто не займет из офицеров походного штаба или прикомандированных офицеров на выходе в море, пока несешь вахту или занят исполнением других служебных обязанностей. Еле «продрав» с вечного недосыпа глаза, в слабом свете светильника, что на переборке над головой, я увидел довольно пожилого контр-адмирала мощного телосложения с идеально бритой головой в сопровождении мичмана дежурного по низам. По наличествующим на его тужурке орденским планкам боевых наград я сразу понял, что ночной посетитель корабля и моей каюты является участником Великой Отечественной войны. Я быстро слез с койки, быстро оделся и представился ему. А потом и он назвал свою должность и фамилию – заместитель начальника Управления ракетно-артиллерийского вооружения ВМФ контр-адмирал Елагин. Выясняю, что он прилетел из Москвы разобраться с нашей неудовлетворительной инспекторской стрельбой. Я доложил, что не стрелял, а тот командир батареи, который должен был выполнить стрельбу, находится на сходе с корабля. Однако мне были известны все обстоятельства стрельбы и причина ее срыва, о чем ему и доложил. «Что ж, говорит, тогда давай будем разбираться с тобой». И тут же задает мне вопрос: была ли возможность выполнить стрельбу командиром ЗРБ№ 2 при отказе данного реле или нет? Я не смог тогда ему толком доложить, поскольку мы и сами в этом вопросе еще не успели разобраться. А для выяснения сейчас нужны технические описания и электрические схемы, которые к тому же и секретные, и без разрешения командира корабля капитана 3 ранга А.К. Ильина получение этой технической документации не возможно. Мое предложение начать работу с утра, мол, ночь на дворе, не худо и отдохнуть с дороги, он отклонил и распорядился начать работу немедленно. Пришлось разбудить командира. Адмирал, представившись, разъяснил ему цель визита и обстоятельства дела, и мы получили «добро» на получение нужной технической документации.

Наконец, необходимые технические описания и схемы размером с простыню получены, и мы вдвоем с адмиралом разложили их на самом длинном столе в кают-компании офицеров. Никогда ни до, ни после этого случая, прослужив всю службу в различных должностях по ракетно-артиллерийской специальности, я не видел, чтобы большой флотский начальник лично ковырялся в электрических схемах. А в этих схемах, в хитроумном переплетении электрических связей – многие десятки многоконтактных реле и диодов, многоплатных переключателей, кнопок, тумблеров и различных транспарантов. И вот он совершенно конкретным образом с карандашом в руке стал «ползать» по ним. При различных положениях переключателей и нажатии различных кнопок одни контакты реле замыкаются, другие размыкаются, третьи становятся на блокировку, четвертые подхватываются…. Одни транспаранты загораются, другие гаснут…

А тем временем на корабле прошла побудка личного состава. Вскоре появились вестовые накрывать столы на завтрак, а мы все еще «колдуем» над этими схемами. Пришлось офицерам корабля завтракать в мичманской кают-компании. А в течение дня к нам в офицерскую кают-компанию изредка, похоже, из любопытства, заглядывали офицеры корабля посмотреть, как целый адмирал сосредоточенно, чтобы не сбиться, водит карандашом по многочисленным линиям электрических цепей. Но его это совершенно не смущало. Со мной он общался предельно корректно, задавал вопросы по существу дела и, кроме истины, его ничего другое, похоже, не интересовало. Наконец, совместными усилиями мы пришли к выводу, что даже при принудительной предстартовой подготовке ракет и выполнении других предстартовых операций, которые можно осуществить установкой переключателей в определенное положение и нажатием соответствующих кнопок на пульте командира батареи, их старт все равно бы не состоялся. Потому что одна из пар контактов неисправного реле включала лампочку подсвета того самого транспаранта, который не загорелся, а другая формировала окончательную электрическую цепь пуска зенитной ракеты. Никаких констатирующих документов типа акта расследования или еще чего-то подобного адмирал не составлял, и после пятнадцатиминутного общения с командиром корабля за закрытыми дверями попрощался со мной и убыл