Миссионер поневоле - Андрей Алексеевич Ворфоломеев

немецкой миссионерской деятельности. В 1943 году тому и вовсе исполнилось семьдесят девять лет! Деккер окормлял деревни, расположенные по берегам этой самой реки Бусу – Улугуду, Тамигуду и так далее. В джунглях он построил уединенную хижину, в которой и скрывался, вместе со своими учениками, сначала от японской оккупации, а потом и от союзных бомбардировок. Деккера мы обнаружили и отправили в Австралию в октябре сорок третьего. Ну, хоть тут все благополучно закончилось! Но так бывает далеко не всегда…

В справедливости замечания офицера ANGAU Николай смог убедиться вскоре после возвращения в Лаэ. Накануне отлета корреспондентов, там состоялась пресс-конференция, посвященная японским военным преступлениям. Доклад делал главный судья Верховного суда штата Квинсленд Уильям Уэбб, специально прилетевший на Новую Гвинею для сбора материала:

– 20 сентября 1943 года, после освобождения населенного пункта Каяпит, были обнаружены привязанные к сваям хижин тела трех туземцев, безжалостно заколотых штыками. По этому факту я провел тщательное расследование. В частности, мной были подробнейшим образом допрошены солдаты из нашей отдельной роты 2/6, первыми вошедшие в отбитый поселок. Их показания вы можете прочесть в розданных каждому Приложениях.

Ещё более вопиющий случай произошел весной того же года. 15 марта, с острова Каируру, лежащего близ Вевака, на борт эсминца «Акикадзе» были взяты захваченные ранее японцами епископ Йозеф Луркс, шесть священников, четырнадцать братьев и восемнадцать монахинь католического ордена Божественного Слова. Чуть позже, на острове Манус, к ним присоединили и трех отцов из конгрегации Святейшего Сердца Христова – Борхарда, ван Клаарватера и Утша, вместе с тремя дочерьми Богородицы в Святейшем Сердце – Кунерой Лепеларс, Анциллой Слингерланд и Элизабет Схолман. По официальной версии, японцы везли своих пленников в Рабаул. Однако два дня спустя, на полпути между островами Новая Ирландия и Новая Британия все сорок пять несчастных были расстреляны на палубе, а тела их сброшены в море…

Уэбб говорил что-то ещё, однако Николай неожиданно ощутил внезапный приступ дурноты. В мозгу сразу всплыла картина католических священников, монахов и монахинь с пением псалмов стоявших перед дулами винтовок. А потом её сменили иные, не менее страшные, жутким калейдоскопом промелькнувшие перед внутренним взором – желтая глина Бабьего яра, закопченные печные трубы Хатыни, жирный черный дым крематориев Освенцима. И хотя конференция проходила на продуваемой легким ветерком открытой веранде, Витковскому вдруг отчаянно стало не хватать воздуха. Расстегнув непослушными пальцами верхнюю пуговицу форменной рубашки, он, пошатываясь, вышел наружу и присел на первую попавшуюся же лавочку. Очевидно поняв, что с коллегой творится что-то неладное, один из репортеров – высокий, рыжеволосый голландец Виссер сочувственно сунул в руку Николаю запотевшую, видно только извлеченную из холодильника банку пива.

– Возьми, – сказал он по-английски. – Полегчает.

– Thank you, – в ответ, прохрипел Витковский.

«Эк, как меня проняло», – про себя, подумал он. – «Казалось бы, уже всего на свете насмотрелся и тут, на тебе. Да, но откуда в мире столько зла? Неужели, человек и впрямь недалеко ушел от зверя? Но если так, тогда откуда в нас берется добро? Может, правы христиане и оно действительно получено нами в дар от Бога? Как хочется верить…».

Немного успокоившись и отдышавшись, Николай посмотрел на раскинувшуюся перед ним бухту. Стоял тихий предзакатный час. Лучи заходящего солнца бросали свои отблески на казавшуюся зеркальной поверхность моря. Невысокие волны, ровными рядами, спокойно бежали к берегу. Все, казалось, дышало покоем и умиротворением.

«Какая красота! И действительно ли все это возникло спонтанно, из случайного соединения атомов и молекул? Или здесь и впрямь имел место промысел Божий»?

Вдохновленный открывшейся перед ним картиной, Николай, неожиданно для себя, решил помолиться. Как и все атеисты, ни одной молитвы он толком не знал, однако помнил множество услышанных доселе отрывков. Работа обязывала иметь профессиональную память. Немного поколебавшись, наш агент неуверенно начал:

Sanctus, Sanctus, Sanctus,

Dominus Deus Sabaoth.

Vol zijn hemel en aarde van uw heerlijkheid.

Hosanna in den hoge.

Благословен грядый во имя Господне,

Осанна в вышних…

глава 22.

В ходе этой же поездки Николай смог получить и весьма исчерпывающие сведения о повседневной жизни аборигенов Новой Гвинеи во время японской оккупации. Причем, что называется, из первых рук. Здесь также не обошлось без участия христианских миссионеров. «Положительно, я начинаю становиться специалистом по вопросам религии»! – невольно усмехнулся про себя наш агент.

18 мая 1944 года, вместе с очередной снабженческой партией ANGAU, он посетил расположенную приблизительно в миле к востоку от Лаэ деревню Бутибам. Впрочем, о какой-либо определенности, в условиях Новой Гвинеи, говорить явно не приходилось. В зависимости от природных условий, пищевой базы и иных факторов, туземные поселения регулярно меняли свое местоположение. К примеру, раньше, тот же Бутибам располагался на месте поросшей травой кунаи пустоши, ныне называемой Поа-акоп. Но и это было далеко не последним перемещением. В 1943 году, когда австралийская армия отвоевала район Лаэ обратно, то военные заняли деревню под собственные нужды, а всех жителей отселили ещё на семь миль дальше – к реке Бусу. Всё бы ничего, но подобный переезд, помимо вполне естественного неудобства, грозил обернуться и самой натуральной гуманитарной катастрофой, поскольку немудреные огороды и плантации местных обитателей, разумеется, остались на прежнем месте и уже не могли снабжать население. От неминуемого голода туземцев спасли те, кто стал невольной причиной его возникновения. А именно – солдаты и представители ANGAU. В течение нескольких месяцев они щедро снабжали переселенных жителей Бутибама консервированным мясом, рыбой, рисом, сахаром и галетами. Немудрено, поэтому, что в беседе с Николаем туземный лютеранский пастор Филимон Балоб, то и дело, патетически восклицал:

– АНГАУ помог нашему народу! Если мы были несчастны или не имели еды, АНГАУ помогал нам, давая пищу!

Сам Балоб представлял собой довольно любопытный продукт прежней немецкой колонизации Новой Гвинеи. Он являлся учеником и ближайшим сподвижником преподобного Стефана Ленера – германского миссионера, наряду с Адольфом Вагнером и Иоганном Деккером, не пожелавшего покинуть собственную паству и добровольно оставшегося на оккупированной территории. В отношениях с японцами все трое неизменно придерживались политики строгого нейтралитета. Увы, поступать так удавалось далеко не всегда. Сила, ведь, как известно, солому ломит.

Подобно Деккеру, Ленер, вместе со своими учениками, укрывался от захватчиков в джунглях. Там, из травы и срубленных стволов кокосовых пальм они строили себе примитивные убежища. В этот временный лагерь, разбитый в окрестностях Хопоя, преподобный призвал и Филимона Балоба. Тот, перед угрозой неминуемого вражеского вторжения в Бутибам, так искусно закопал принадлежавшие церкви деньги, что японцы так и не смогли отыскать их. В Хопое Балоб прожил год, после чего перебрался