Знак Огня - Артём Сергеев

в холодную синь, а в тёплую медь, и во всём остальном она тоже была полной противоположностью Алине, но меня вдруг накрыло внезапным холодком, накатил острый приступ отвращения, я как будто огромную жабу увидел, и я испугался, всерьёз испугался, и от этого обалдел больше всего, даже в ступор впал.

Не девушки испугался, нет, а своей реакции на неё, и разозлился, на себя разозлился, ведь даже ежу было понятно, отчего и почему это со мной, и что не здорово это, совсем не здорово, что дурь это самая настоящая, болезненный выверт психики, но как быть и что делать мне прямо сейчас с этим своим внезапным закидоном, сообразить и настроиться не успел, слишком уж быстро и неожиданно всё произошло.

Алёна эта чёртова рывком отворила калитку и подскочила прямо ко мне, сунув руку за корзиной, и улыбалась она всё так же мило и чуть застенчиво, вот как весна улыбается, так и она улыбалась, и смотрела своими глазищами прямо мне в душу, чуть вопросительно и с очень лестным для любого мужика интересом, а вторую руку она прижала к сердцу, извиняясь передо мной и перед бабушкой, и обдало меня всеми запахами её молодого тела, и всё было хорошо, отлично просто, и мы, и утро это, и свежий воздух, и тишина вокруг, в общем всё было хорошо и прекрасно, вот только тараканы в моей голове взбунтовались неожиданно и мощно.

— Держите уже, — и я так сунул Алёне эту корзину в протянутую руку, что ушиб ей ручкой пальцы, даже не сунул, а бросил, как что-то поганое, и ей пришлось ловить, и она охнула от боли и неожиданности, а потом резко развернулся и пошёл тяжёлым шагом восвояси, сухо бросив им на прощание:

— До свидания.

И вот я шёл вниз по линии, резко, со злостью впечатывая каблуки в мелкий сланец, а спиной чувствовал взгляды, один недоумённый, второй испуганный, и в обоих сквозила обида, в одном прямо-таки детская, это баба Даша была, без сомнения, а вот во втором…

Уж лучше бы она презрительно хмыкнула и припечатала бы меня каким-нибудь ругательством, Алёна эта, уж лучше бы так, согласен, со всем согласен, я бы тогда успокоился немного, послал бы её в ответ да успокоился, чем вот так, спиной и обострившимся собственным чутьём ощущать такое, к чему и слов-то не подобрать. Уж лучше бы они меня сейчас вдвоём обложили, ну хоть что-нибудь бы сделали, в конце-то концов, но они просто стояли и смотрели мне вслед, не отрываясь.

Но вскоре деревья и соседские заборы закрыли меня от их взглядов, слава богу, а там и линия кончилась, и я свернул налево, чуть не снеся с ног ещё одну бабку, чёрт бы её побрал.

— Ладно! — сказал я сам себе вслух, — могло быть и хуже!

В конце концов, о существовании именно этой бабки и именно этой внучки я узнал только что, жил же всю жизнь без этого знания и ничего, забуду просто про них, вот и всё, тем более что есть у меня сейчас проблемы и поважнее, от злой сказки на хвосте, что могла настичь меня в любую минуту, и до жилья на восемнадцатой линии. А то ведь может случиться и так, что я сейчас поцелую ворота или вообще пройду мимо, стараясь не привлекать к себе внимания, куда глаза глядят, туда и пойду.

Глава 9

Но на восемнадцатой линии ждала меня большая удача. Во-первых, улица за этот месяц погрузилась в ещё большее запустение, чем было. Казалось бы, меньше тридцати дней прошло, но вот смотри же ты. Разрослись там кусты и трава, в человеческий рост трава, и не было видно на дороге не то что автомобилей, а даже и следов от них.

Во-вторых, убавилось народу, и раньше-то немногочисленного, в-третьих, дом Саныча прятался среди деревьев и пустых участков в том же виде, в каком мы его и оставили, ничего там не изменилось, а в-четвёртых, узнали меня, соседка узнала.

Она сначала кинулась к забору и застыла там, поднеся руку ко лбу, чтобы получше рассмотреть неожиданного гостя, не ждала, видно, она ни от кого добра, да и немудрено, я бы тоже неуютно себя чувствовал, живя на таком отшибе, а потом, неуверенно заулыбавшись, поковыляла к калитке, и открыла её, и выбралась на дорогу, да тяжело уселась там на скамейку, застыв в ожидании.

И я не стал её разочаровывать, ограничиваться лишь приветственным кивком да делать вид, что чрезвычайно занят, а направился прямо к ней. И ей приятно, и мне внедрение в местную жизнь да последние новости из первых рук, самое оно.

— Здравствуйте! — метров за пять начал я, — я Даниил, помните меня?

— Да как же не помнить? — заулыбалась она, — тебя, Даня, даже в вашей компании было сложно пропустить. Вон ты какой молодец!

— А вы… — и я запнулся, помнил же имя, точно помнил, и разговаривал с ней раньше, хорошо разговаривал, но именно сейчас что-то засомневался.

— Зоя Фёдоровна я! — не обиделась она и постучала ладонью по лавочке рядом с собой, садись, мол, — неужто забыл?

— Не забыл, — и я присел, раз приглашают, — не уверен был просто, а то вдруг ляпну что-нибудь не то, вам и обидно станет.

— Не станет! — уверила меня она, а потом замолчала, улыбаясь и рассматривая меня во все глаза, а я прерывать её не стал, пусть посмотрит.

Самой-то ей было лет за шестьдесят, и муж у неё был, рыбачить мы с ним вместе ходили, он мне ещё спиннинг свой выдал, в общем, хорошая это была тётка, и муж у неё был нормальный.

— А где же сам Николай Иванович? — вот в его имени я был уверен.

— В больнице, — вздохнув, объяснила она, — пень старый! Уж на что мы тут одиноко сидим, но вот пошёл же в магазин на конечной, за хлебом пошёл, и притащил оттуда какую-то заразу, я-то ничего, быстро оклемалась, а вот он воспаление лёгких схватил, дурак такой, в августе схватил, в самом же начале, когда дел невпроворот!

— Это он неаккуратно, — покачал головой я, поддакивая ей, — неосмотрительно даже. Но не тяжело ему там, надеюсь? В больнице-то?

— Выписывают скоро, — махнула рукой Зоя Фёдоровна, — слава богу всё. А ты сюда каким