Кто владеет словом? Авторское право и бесправие - Дэвид Беллос

распространения новых книг на протяжении всего XIX века. Самая большая из них, Mudie’s Circulating Library взимала абонентскую плату, позволяя людям со сравнительно скромным достатком брать тома напрокат на день или неделю, стала основным покупателем «трехэтажных» романов, которые она считала наиболее выгодными для размещения на своих полках. Авторское право может быть монополией, но Mudie’s превратил издательское дело в монопсонию – рынок, контролируемый одним покупателем. В результате издатели были полностью заинтересованы в печати небольших тиражей по такой высокой цене, которую позволял Mudie. Поэтому «обычный человек» и не мог приобретать новые книги. «Все это можно было бы исправить <…> Если бы свободная торговля была установлена путем вознаграждения авторов пропорционально продажам их книг», – утверждал Тревельян, а не посредством авторского права, монопольной системы, которая стала бы еще более сковывающей из-за монопсонии Mudie.

В собранных комиссией доказательствах многие решительно высказались в пользу системы принудительного лицензирования, мало чем отличающейся от той, которую Виньи и Гюго продвигали во Франции. У этой идеи было несколько итераций: например, годичная монополия с последующим обязательным лицензированием; выплаты роялти авторам в размере от 5 до 15 % от розничной цены; выплаты авторам, производимые финансируемым правительством обществом по сбору авторских отчислений, и так далее. Все это не фантастические идеи: на них основаны современные договоренности о сборе гонораров за выступления в театре и за песни. Но в 1870-х годах они загадочным образом уткнулись в кирпичную стену.

Слабость предложения о пропорциональном распределении была не в механизме, а в контексте политических идей, на фоне которых оно было выдвинуто. Распространенные тогда среди многих британских политиков представления о свободной торговле были нужны, чтобы обосновывать прибыль, несоразмерную усилиям (а для чего еще нужен бизнес, спросите вы). Пропорциональные выплаты были полной противоположностью: вознаграждения строго пропорциональны успеху. Идея Макфи и Тревельяна состояла в том, чтобы поощрять широкое распространение общественного блага – дешевой литературы, образования, совершенствования – путем лишения авторов способов на нем нажиться. Главный проповедник социального дарвинизма Герберт Спенсер[262] решительно осудил предложенную систему. Он высмеял ее как непродуманное благодеяние, выдвинутое «лжесторонниками свободного рынка» (pseudo-free-traders). Эпитет был политическим кинжалом, и он ударил в самое сердце.

Партия сторонников роялти так и не оправилась от этого. После того, как были выслушаны все свидетели, комитет удалился за закрытые двери и породил отчет, призывающий сохранить авторское право в его нынешнем виде, с увеличенным посмертным сроком в 30 лет. Что произошло между с таким энтузиазмом выдвинутыми предложениями об отмене авторского права – исходящими, к тому же, от правительства – и написанием отчета? Неясно. Отчет включал в себя весомый набор мнений меньшинства в пользу отмены авторского права, но после повторного голосования их предложения не включили в отчет большинства. В результате идеи отмены авторского права так и не были озвучены в парламентских дебатах.

Современное право на интеллектуальную собственность в 1870-х годах оказалось в Англии на грани исчезновения. Крах антипатентной партии продемонстрировал, что поддержка толстосумов вовсе не гарантирует победу в законодательной битве. Удушение группы, выступавшей против авторского права, показывает, что законодательство об интеллектуальной собственности принимается не публично, а в кулуарах. Что ясно из обоих поражений, так это то, что споры об авторском праве могут проходить в рамках борьбы за вопросы совершенно другого порядка – политическую ортодоксальность, верность доктрине или защиту национальных интересов.

Общепринятая история авторского права, юридические тома о развитии интеллектуальной собственности и постановления судов почти ничего не пишут о неизбранном пути. Современные держатели авторских прав, законодатели, на которых они оказывают давление, и судьи, рассматривающие споры о значении закона, обычно не признают, насколько непрочным когда-то было господство интеллектуальной собственности и не представляют себе иных способов достижения социальных целей патентного и авторского права. Основания, которые они считают незыблемыми, не столь прочны, как кажутся, поскольку авторское право не должно было стать тем, во что оно превратилось сегодня.

23

Хранители огня

В 1828 году, вслед за восстанием декабристов 1825 года, Российская империя приняла новый закон о цензуре, который, помимо прочего, предоставил творцам права на интеллектуальную собственность. Было два ограничения: защищались только произведения, одобренные цензорами, а неодобренные произведения подлежали конфискации государством (положение, сохранившееся и в советском законодательстве). Кроме того, защита сохранялась в течение 25 лет post mortem auctoris. На тот момент это был самый длительный срок действия закона об авторском праве в мире. Введение посмертного срока объяснялось защитой вдов и сирот авторов, что тоже было новаторским[263].

Не прошло много времени, как новые нормы привели к cause célèbre[264]. В 1837 году величайший поэт России Александр Пушкин дрался на дуэли с французским офицером из-за предполагаемого оскорбления чести его жены и погиб в возрасте 37 лет. Посмертная защита закона 1828 года давала его вдове Наталье – и никому другому – право разрешать публикацию его работ, включая сокровищницу заметок, черновиков и незаконченных произведений, оставленных Пушкиным. До 1862 года она занимала должность, которая теперь стала привычной в мире искусств: куратора, хранителя пламени его идей.

За пять лет до истечения срока действия авторских прав Наталья обратилась к царю Александру II с просьбой о продлении срока в пользу ее сыновей, которым в то время было около 30 лет. Император Всероссийский, посоветовавшись со своими министрами образования и юстиции, удовлетворил не только конкретную просьбу, но и продлил посмертную защиту всех литературных произведений до 50 лет, установив еще один рекорд (быстро побитый Испанией). Таким образом, творчество Пушкина стало достоянием общественности только в 1887 году, почти через столетие после рождения поэта[265]. За предыдущие 50 лет в России печатались лишь те издания, которые были одобрены Натальей (которая повторно вышла замуж и взяла фамилию Ланская) или ее сыновьями. Множество работ великого поэта опубликованы не были – их правообладатели оставили при себе.

В год, когда контроль над самой ценной поэзией в России прекратился, вышло не менее 163 различных изданий произведений Пушкина, а количество проданных экземпляров приблизилось к полутора миллионам. Удивительное число в стране с низким уровнем грамотности – и доказательство того, насколько эффективно защита авторских прав может подавлять рынок. Критики обвиняли Наталью Ланскую в том, что она дважды убила Пушкина: сначала предоставив повод для дуэли, на которой он погиб, а затем получив полномочия для продления авторских прав, лишившего многих скромных читателей возможности читать его в течение полувека.

Наследники писателей, музыкантов и художников всех мастей финансово заинтересованы опубликовать все, что можно найти в закромах в течение периода защиты авторских прав. Но иногда они имеют личную мотивацию (смущение, страх за свою репутацию, острое чувство права своих предков на частную жизнь и т. д.) придержать неудобные