Полководцы Сталина - Виктор Стефанович Кожемяко

же считаю. А вот упомянутый филолог Б. Соколов с пеной у рта утверждает, будто Жуков в то время «благополучно отсиживался на второстепенном Ленинградском фронте». Ну надо же такое изречь – «благополучно отсиживался»! Тогда как именно его неимоверными усилиями в критический момент удалось переломить ситуацию и удержать Ленинград. Мало того, сохранить Балтийский флот, корабли которого уже готовились к затоплению. Конечно, если следовать «перестроечному» совету некоторых «мудрецов», вроде писателя Виктора Астафьева, что Ленинград надо было сдать врагу, то Жуков зря старался. Только ведь грош цена тем «мудрецам»!

– Я всегда по аналогичным поводам вспоминаю Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

– Конечно, легко так-то судить и давать советы. Но Жуков не со стороны взирал. Причем приходилось ему действовать в условиях предельно напряженных, когда решения надо было принимать быстро, не откладывая, и добиваться их выполнения неуклонно, поскольку вопрос стоял буквально с роковой неотвратимостью: жизнь или смерть страны. Особенно остро, как мы знаем, все сложилось в начальный период войны, когда немцы оказались у порога Москвы и Ленинграда. Сдача этих городов, имеющих, кроме всего прочего, огромное символическое значение для нашего народа, привела бы к тяжелейшим последствиям. И то, что они остались непокоренными, неразрывно связано с именем Жукова.

Подчеркну: в таких операциях, как оборона Ленинграда и Москвы, полководческое искусство проявлялось не в броских формах оперативного маневра, а в железной воле, непоколебимой решимости отстоять город, в жесткой организации и твердости управления. Характер Жукова сказался при этом с особой силой.

– Могли бы привести конкретные примеры и аргументы?

– Самый весомый аргумент – исход тех операций. Победный для нас. Скажем, если в сентябре 1941-го под ударами превосходящих сил противника Западный фронт все более разваливался, то этот же фронт, заново восстановленный в ходе тяжелых боев под командованием Жукова, в октябре – ноябре впервые за время войны провел успешные оборонительные операции. А в результате не только было отражено наступление немецко-фашистских войск, которые уже готовились провести свой парад на Красной площади, но и отброшены были они от Москвы. Как резко сразу поднялось настроение в нашей армии и во всем народе!

Чья стратегия одержала верх

– Когда заходит речь о крупнейших переломных битвах войны – Сталинградской и Курской, опять нельзя не назвать Жукова. Что здесь, на ваш взгляд, необходимо подчеркнуть?

– В ходе сталинградских событий именно Жуков вместе с А.М. Василевским вовремя уловили момент, когда надо было отказаться от растраты сил на продолжение многочисленных контрударов, а копить силы и подготовить более основательную наступательную операцию. Как известно, она завершилась окружением и уничтожением 300-тысячной группировки вражеских войск.

А Курская битва, кроме огромной нашей победы и достижения коренного перелома в ходе войны, с точки зрения развития военного искусства означала новое постижение сути стратегической обороны. Новшество состояло в том, что войска к обороне переходили не вынужденно, а заблаговременно.

– В работах ваших, Махмут Ахметович, много внимания уделено Жукову как выдающемуся стратегу. Между тем ниспровергатели всячески пытаются принизить эту сторону его деятельности.

– Против фактов прут, как говорится. Кроме отмеченного выше, я должен напомнить, что в сражениях 1944–1945 годов Жуков руководил крупнейшими стратегическими операциями группы фронтов, достигнув высочайшего уровня полководческого искусства в Белорусской, Висло-Одерской и Берлинской операциях. Берлин, например, был взят за семь суток, тогда как гитлеровским войскам не удалось взять ни Ленинграда, ни Москвы.

– Наверное, обязательно надо иметь в виду, что во время той войны советская стратегическая мысль столкнулась со стратегической мыслью германской. А она ведь не без оснований превозносилась чуть ли не как вершина мирового военного мастерства?

– Превозносилась, да и сегодня кое-кем превозносится… Известно, Германия была воинственной страной, а фашизм еще больше поднял культ генералов. Перед германской военной школой действительно многие в мире преклонялись. Но вот у Жукова изначально преклонения не было, а было упорное стремление постигнуть и превзойти.

Характерен пример, который я уже не раз приводил. За полгода до начала войны была организована советским Генштабом военная игра, и в ней Георгий Константинович противостоял мысленно не кому-нибудь, а Кейтелю – одному из ведущих германских стратегов. Но вот дальнейший поворот судьбы: они же позднее встретились, Жуков и фельдмаршал Кейтель! Встретились в 1945-м, в поверженном Берлине, при подписании акта о капитуляции гитлеровской Германии. Первый подписал этот акт как победитель, а второй – как побежденный.

Ну разве, по здравому рассуждению, не очевидно, чья стратегия одержала верх? Разве уже это не свидетельствует о превосходстве советского военного искусства, подтвержденном неопровержимыми итогами войны?

Извращенный образ лепится злонамеренно

– Так-то оно так, но вы не хуже меня знаете доводы ненавистников Жукова. Дескать, слишком велика была цена его побед. С жертвами не считался, проявлял жестокость не столько по отношению к врагам, сколько к своим, заваливал немцев трупами наших солдат и т. п. Даже вкладывают ему в уста циничнейшее выражение: «Ничего страшного, русские бабы еще нарожают…»

– Верно вы сказали: вкладывают в уста. А слышал такое кто-нибудь от сына русских крестьян Георгия Жукова? Никто не слышал и не мог слышать. Потому что это несовместимо с его натурой. Что же касается сути подобных обвинений, я опять-таки предложил бы перейти на язык фактов.

Можно начать с Халхин-Гола. На этой монгольской реке в 1939 году Жуков разгромил японские войска, что во многом стало прообразом будущих его операций на фронтах Великой Отечественной. Так вот, сравним потери. Японские составили 61 тысячу человек убитыми, ранеными и пленными, а наших убитых и раненых – 18,5 тысячи.

Я сейчас вам раскрою, как создавались слухи о жестокости Жукова. Говорилось, например, что при контрнаступлении под Москвой Западный фронт, которым он командовал, понес гораздо большие потери, чем Калининский. Назывались в сравнении цифры убитых: 100 тысяч и 27 тысяч. Однако умалчивалось, что в составе Западного фронта было более 700 тысяч человек, а Калининского – 190 тысяч. Но давайте рассмотрим в процентном отношении, это правильнее, и тогда картина получится совсем иная: безвозвратные потери Западного фронта – 13,5 процента от общей численности войск, а Калининского – 14,2 процента.

– Есть у вас и другие сравнения?

– Имеются. Скажем, Висло-Одерская операция дает потери 1-го Белорусского фронта (Жуков) – 1,7 процента, а 1-го Украинского – 2,4. В Берлинской операции, где наиболее крупная и сильная вражеская группировка противостояла 1-му Белорусскому фронту, его потери составили 4,1, а 1-го Украинского – 5 процентов.

И так во многих операциях. Реально. То есть наговоры на Жукова по этой весьма болезненной теме беспочвенны, критики не выдерживают.

– А ведь таким способом умышленно лепится определенно негативный образ полководца. Бездарный, воевать не умел,