Древняя Русь: имидж-стратегии Средневековья - Илья Агафонов

Выгнав в 1064 году из Тмутаракани своего двоюродного брата Глеба, Ростислав стал собирать дань с окрестных народов. И пусть ему пришлось единожды оставить город, уступив ратям своего дяди Святослава, князь продолжал наращивать свои силы в Крыму. Вот тут и появились «греки». Как доносит до нас «Повесть временных лет», ко двору князя прибыл ромейский «катепан». Изначально этот византийский чин обозначал предводителя военного отряда, а позже – правителя города или целой области. В нашей истории этот «катепан» выступал скорее как ромейский чиновник, завоевавший доверие Ростислава Тмутараканьского. На княжеском пиру «грек» объявил тост за здравие князя, отпил половину, «а половину дал выпить князю, прижав палец к чаше, а под ногтем был у него яд смертельный, и дал князю, обрекая его на смерть». Как сообщает летопись, в самой Корсуни этот катепан был забит камнями «корсунским людом», а Ростислав Владимирович умер через семь дней после пира.

Нередко в связи с византийским коварством вспоминают также и гибель киевского князя Святослава Игоревича, убитого в бою с печенегами на днепровских порогах. Тем более что в середине X века император Константин Багрянородный писал, что «пачинакитов» (печенегов) надобно использовать в борьбе против венгров и «росов». Однако вина ромеев не доказана, пусть и кажется весьма очевидной. По тексту «Повести временных лет» именно «переяславцы [жители болгарского города Переслав] послали к печенегам», предупреждая их о возвращении князя домой. Да и сами «греки», по словам одного из византийских хронистов, Иоанна Скилицы, просили кочевников «беспрепятственно пропустить росов пройти через их землю и возвратиться домой». Хоть звучит и не очень правдоподобно, но прямо уличающих Византию фактов нет. Благо сама «Повесть временных лет» вину за гибель Святослава Игоревича возлагает на него же самого. Мол, не послушался князь своей матери, – княгини Ольги – а решил следовать языческим обычаям: «Аще кто отца или матерь не слушаеть, смертью да умреть».

Такой образ «греков», сложившийся еще в самых первых свидетельствах о Византийской империи, не мог играть им на руку. А потому Византия воспринималась на Руси весьма противоречиво. С одной стороны, она оставалась религиозным центром православной веры. Авторитет что константинопольских патриархов, что императоров в деле разрешения духовных споров не ставился нашими князьями и иерархами под сомнение. С другой, у «греков» всегда случались какие-то беды. То обманут, то отравят, то ересь какая случится, то еще хуже – крестовый поход. Но самым же страшным «грехом» что Византии, что вообще всех «греков», по мнению русских летописцев, стала Ферарро-Флорентийская уния 1439 года.

Если вкратце, то в 1439 году в Италии был собран большой церковный собор, на котором Византия в лице императора Иоанна VIII и ряда православных иерархов заключила соглашение с католическим миром, признавая главенство папы римского. Спор о вере, догматах, ритуалах и главенстве церковных кафедр, длившийся не одно столетие, закончился формальной победой католичества. Однако унию, утверждавшую главенство Рима, на Руси не признали. И тот факт, что унию подписал в том числе и митрополит всея Руси Исидор, ставший впоследствии римским кардиналом, московских государей весьма раздосадовал. Московский летописец сообщал, что великий князь Василий II отказался принять от Исидора благословение, назвав того «латынскым ересным прелестьником» и «волком», после чего приказал низложить его с митрополии «яко безумна прелестьника и отступника веры». Вскоре после этого на Руси был созван свой церковный собор, который избрал в митрополиты ростовского епископа Иону. От этого собора 1448 года ведет отсчет автокефалия – независимость – русской православной церкви. До того митрополитов обычно присылали на Русь из Константинополя. А те, что избирались на самой Руси, должны были кататься в Царьград за одобрением от «греческих» патриархов.

И пусть разлад между Москвой и Византией порешается сам собой, а ромейских государей снова начнут поминать в церквях во время молитв, Византия вскоре исчезнет. В 1453 году она падет под ударами турок-османов. На Руси падение империи воспринималось не иначе, как кара за грехи. За отступление от веры и за «прельщение» иными плотскими грехами. Об этом будут писать и Нестор Искандер в «Повести о взятии Царьграда», и «Русский Хронограф» редакции 1512 года, и иные публицисты начала XVI века – Иосиф Волоцкий, Филофей Псковский, митрополит Спиридон, а также авторы «Сказания о князьях Владимирских».

Кардинальное обновление образа Византии, а если быть точнее «греков», ставших причинами падения империи, происходит лишь в произведениях публициста XVI века Ивана Пересветова, подавшего в 1549 году Ивану IV свои сочинения, включавшие, кроме дополненной версии «Сказания о Царьграде» Нестора Искандера, еще две «Челобитные» с программами реформ и преобразований. Стоит сказать, что Пересветов стоял на позициях обличителя боярства, выступая за удовлетворение основных требований «воиников», то есть дворян. Основная идея, проходящая через все его произведения, связана с укреплением самодержавия с опорой на дворянство, уменьшение боярских привилегий и усиление самодержавного контроля («грозы»), необходимого для управления государством. Византия же в произведениях Пересветова предстает в образе исторического антиидеала, в котором власть была перехвачена вельможами из рук царя, неспособного реализовать собственную мудрость.

Образ неправедного советника, а если быть точнее, византийского неправедного советника, появляется и в других произведениях эпохи. В своем первом послании к князю Андрею Курбскому от 1564 года Иван IV как раз и говорит об охранении царства от неправедных советников, в число которых с недавнего времени входит, по его мнению, и Курбский. При этом царь вполне четко выражает свое мнение по отношению к государству, которое управляется чьей-то волей, кроме воли царя: «Нигде ты не найдешь, чтобы не разорилось царство, руководимое попами». При этом в качестве примера подобного царства представляется как раз Византия и то, что произошло с «греками, погубившими царство и предавшимися туркам». Византия в очередной раз предстает в качестве антиидеала государства, руководимого, однако, теперь не вельможами, а попами. При этом, несмотря на изменение политической ситуации в стране и поворот Ивана IV в сторону самодержавного правления, образ Византии как государства, падшего из-за пагубной роли советников, остается неизменным, меняется лишь смысловое значение образа Византии. В произведениях Ивана Пересветова Русь во главе с царем не должна повторять ошибок Византии, реализуя единение царя и советников, а в посланиях Ивана IV Русь чуть было не повторяет этой самой византийской ошибки, от чего ее и спасает царь, избавляясь от «неправедных» советников.

В итоге, спустя без малого 500 лет после того, как «греки» отравили Ростислава Тмутараканьского, царь Иван IV скажет папскому легату Антонио Поссевино, что «верит не в греков, а в Христа», лишь подтверждая сложившиеся за несколько веков стереотипы о ромеях. Однако, если не