Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

другое вместе. И вот вам, его сын, за которого он поручался и просил уважаемого человека, приходит в таком виде. Да еще все это на виду у господина Рене.

— Ваши чулки разодраны, даже туфли ваши разодраны, — продолжал ротмистр. — Вы что, проиграли сражение?

— Отец, я просто шел ночью по дороге… — начал Максимилиан.

— Ночью? По дороге? — Брюнхвальд скривился. — Так что заставило вас разгуливать по дрогам ночью?

— Кавалер дал мне задание доставить госпожу Агнес в Мален. Вот я и…

— А лицо вам случайно не госпожа Агнес расцарапала? — поинтересовался отец.

Максимилиан вдруг подумал, что, скажи он правду, господа офицеры его на смех поднимут.

— Надо было в городе остаться, я не сообразил и пошел на ночь глядя домой. Я… На меня ночью напали волки и я…

— А где ваш берет? — прервал его отец.

Юноша только вздохнул.

— Ваш берет был из бархата и на подкладке из атласа, цена ему талер, не меньше, где же он?

Максимилиан молчал.

— Уж не волки ли его забрали? — продолжал ехидничать отец.

Самое смешное было бы, скажи он правду — что, когда спустился с древа, так берета нигде не нашел, как ни искал. И вправду получалось, что берет его забрали волки. Вернее, волк. Или, может, демон.

Лицо ему исцарапала бесноватая и хохочущая госпожа Агнес, берет его забрал волк с глазом желтым. Да все это, может, и звучит смешно, но на самом деле все это было страшно. Даже вспоминать страшно.

— Завтра же поедете со мной в город, — сухо сказал отец, — исправите одежду у портного и купите берет. А до того чтобы не смели являться в таком виде к кавалеру. Идите к солдатам и говорите, что больны. — И добавил с обидным презрением: — Знаменосец!

Карл Брюнхвальд повернул коня и поехал к лагерю. И Рене с ним. Но Рене не был строг и подмигнул юноше: мол, ничего, друг, бывает.

Максимилиан пошел за ними следом. Только очень ему хотелось поговорить обо всем, что случилось вчера, с тем, кто будет слушать и не будет смеяться. А такой человек тут был только один.

И звали его брат Ипполит.

⠀⠀

⠀⠀

⠀⠀

Глава 20

⠀⠀

рата Ипполита любили все, кто его знал. Человек он был неспесивый и мудрый не по годам. Мудрость его не являлась кичливым всезнайством или холодной бесстрастностью, а теплой мудростью внимания и понимания, без всякого налета поповского поучения. Он был старше Максимилиана на несколько лет, года на четыре, и не потешался над ним, слушая его рассказ и про ночные приключения, и про госпожу Агнес, про погубленную одежду и неудовольствие отца.

И рассказ юноши не оставил молодого монаха равнодушным. Он сразу сказал Максимилиану:

— У меня есть два талера, коли нужно вам, один талер могу дать вам на поправку платья.

— Да нет же, я не о том вам говорил, — поморщился Максимилиан, — то мне отец купит. Я же про госпожу Агнес…

— О том молчите, — тихо, но твердо посоветовал монах, — все замечают, что госпожа Агнес стала сама не своя.

— Слава богу, что хоть уехала, — произнес юноша, — проходу мне не давала еще в Хоккенхайме.

— Молчите, говорю вам, — настоял брат Ипполит. Он, как и все, замечал, как на глазах меняется тихая и богобоязненная девочка из Рютте. И знал он о ней такое, о чем Максимилиан и не догадывался, также знал, что господин на все странности Агнес смотрит сквозь пальцы. Может, потому что Агнес могла боль в его ранах унять. Или, может, потому что Агнес умела заглядывать в шар. Это было особенно богомерзко, но об этом брат Ипполит не писал даже своему духовнику, аббату Деррингхофского монастыря. Молчал, хотя и терзался оттого, что приходилось такое скрывать.

— О госпоже Агнес никому ничего не говорите, может, к вам она льнет оттого, что сердцем она к вам благосклонна, — предположил брат Ипполит.

— Сердцем! — фыркнул Максимилиан, вспоминая, как хватала она его пальцами цепкими, как грызла его зубами.

Сердцем — это не про госпожу Агнес.

— А насчет волка у меня мысль есть, нужно книгу мою посмотреть. Сейчас меня мужик местный ждет, ребенок у него захворал, а вот после возьмем книгу и обязательно почитаем про то, какие волки бывают. Может, вы простого волка встретили.

Весь вид юноши выражал: ну да, как же, простого. Такого простого, что на дерево прыгал. Но раз монах так считал, он спорить не стал.

— Я пойду к солдатам, поем, — сказал Максимилиан, — а то со вчерашнего обеда не ел ничего. Только воду из луж пил.

⠀⠀

*⠀⠀*⠀⠀*

⠀⠀⠀

…Нога не болела ровно до того момента, как снова нужно было садиться на коня. Волков вздохнул: сколько ни оттягивай неприятный момент, а на коня сесть придется.

Ёган помог ему сесть, и они поехали дальше смотреть границы.

Ехали от леса на восток, вверх по реке. Места тут были все такие же дикие и пустынные. Только кострища да обрывки сетей на берегу говорили, что иногда тут бывают рыбаки. Так доехали они до места, где река резко заворачивала на север.

— Все, — сказал Куртц, — вот и ваша южная граница с кантоном Брегген закончилась. Вся граница у вас с ним по реке. Кроме куска, где лес растет.

— А там? — спросил кавалер, указывая на восток.

— Фринланд. Фамильные вотчины курфюрстов Ланна.

Они повернули на север и двинулись вдоль реки, которая стала заметно уже и быстрее. И места по берегу ее были совсем иные, чем на западе его земель. Там холмы и овраги, а тут сплошные низины вдоль реки. По оврагам с запада сюда стекли десятки ручьев, и земля была от этого сыра — так сыра, что следы от конских копыт начинали заполняться водой. И трава во многих местах росла не полевая, а болотная. Во многих других местах стояли большие и давние лужи, заросшие желтой, склизкой тиной, и в них резвились разные гады. Унылы были места эти, никак не веселее, чем заросшие репейником и кустами овраги на западе. Хотя сама земля была не так красна, как на западе.

Волков опять сделался мрачен и от боли в ноге, и от понимания, что досталась ему земля такая бедная. Казалось бы, чему тут радоваться, а Ёган вдруг говорит довольно:

— Вон сколько тут земли, глазом не обвести.

— Так разве то земля? — спросил у него кавалер.

— А что же? — удивлялся новоиспеченный управляющий.

— Болото. Тут и