Шанхай. Книга 1. Предсказание императора - Дэвид Ротенберг

Старики примостились на трехногих табуретках, закатав штаны и подставив ноги вечернему ветерку. На обочине терпеливо сидела женщина, а молодой человек подстригал ей волосы. Трое седых мужчин курили одну самокрутку на троих, и ее дым медленно плыл в зловонном воздухе района, который сами китайцы иронично называли «китайской концессией». Тощий бородатый человек схватил только что помочившуюся маленькую дочку и потряс ее в воздухе, прежде чем надеть на ребенка холщовые штанишки. Он не улыбнулся Макси, девочка тоже.

Макси прошел мимо торговца речными камнями. Тот протянул ему кусок красивейшего халцедона, но Макси мотнул головой и нырнул в переулок. Считая деревянные дверные проемы, он вошел в пятый и оказался у южного входа в Муравейник. Затем спустился по лестнице — точь-в-точь как в первый раз, еще до вторжения англичан.

Внезапно Макси замер. С ним произошло то, к чему он не привык: холодные пальцы страха пробежали по позвоночнику.

Он быстро прогнал страх прочь, прошептав:

— Нельзя чрезмерно осторожничать, если хочешь жить своей жизнью.

После этого Макси прошел тем же путем, которым шел две ночи назад, когда в первый раз оказался в постели Рейчел Олифант.

На второй день плавания, утром, джонка Ричарда, двигаясь вдоль северного берега Янцзы, достигла деревушки, где он раньше трижды прятал опий от властей. Чэнь договаривался об этом с кем-то из местных жителей.

Ричард приказал повернуть джонку по ветру и пристать к берегу. К реке гурьбой подошли селяне, на всякий случай держа наготове пики и древние мушкеты. Под прицелом этих допотопных ружей Ричард приказал позвать капитана.

— Что, господин?

Ричард не отвечал.

— Господин?

— Прикажите спустить шлюпку. Я отправляюсь на берег.

Двадцатью минутами позже Ричард сидел на носу шлюпки, подняв руки вверх и показывая, что он не вооружен. Как только лодка вошла в прибрежные камыши, сильные руки схватили Ричарда и протащили его по мелководью к берегу. Он не сопротивлялся. Он искал глазами приятеля Чэня, но того нигде не было видно. Человек, возможно, покинул деревню, а может быть, и сам этот грешный мир. Ричард опасался, что второй вариант наиболее вероятен.

Затем Ричарда бросили лицом на галечный пляж. Когда он перевернулся и посмотрел вверх, в сердце ему были направлены четыре пики. Он медленно поднялся на колени и сказал на безупречном китайском:

— Разве так принимают старого друга? Неужели учтивость ушла из Поднебесной империи?

— У тебя здесь нет друзей.

Голос с придыханием принадлежал молодому человеку в одеянии даосского монаха. По тому, с каким почтением обращались к монаху крестьяне, Ричард понял, что он тут вроде муллы или приходского священника.

— Отчего же? Я всегда был другом этим людям.

— Друг не приносит другу отраву.

— Я не приносил отравы. Я всего лишь торгую.

Молодой даос издал горлом насмешливый звук и сплюнул. Именно в этот момент Ричард услышал звук рассекаемой воды. Он повернулся и увидел, что десятки проворных деревенских лодок направляются к его джонке. Джонке, на борту которой находились четыре манговых ящика с опием.

Вскоре пустые ящики уже валялись на берегу, а Ричарда и его людей посадили в шлюпку и отправили по реке, напутствуя проклятиями и злыми воплями:

— Вам с вашей отравой здесь не место! Ни здесь, ни в любом другом месте на реке!

Тремя днями позже Ричард и его люди вернулись к тому месту, где они оставили лошадей. Лошадей не было. Такова оказалась плата за доверие к местным жителям.

— Лошадиное мясо — очень вкусное, — сообщил капитан джонки, а потом пробормотал что-то насчет того, что это последний раз, когда он рискует своей шеей и собственностью ради круглоглазых чудовищ.

Через две ночи Ричард вернулся в Шанхай.

Макси запалил масляную лампу, чтобы получше рассмотреть брата.

— Ты выглядишь ужасно, — констатировал он.

— Ничего удивительного.

Ричард рассказал Макси о том, каким ужасным провалом обернулась его поездка, сообщив также, что он потерял четырех лошадей и теперь должен капитану за джонку, которую у них отобрали.

— Пусть встанет в очередь. Перед ним уже скопилась целая толпа кредиторов.

— Что нам теперь делать, брат?

Макси никогда не видел Ричарда до такой степени потерянным.

— Сейчас? Сейчас нам следует поспать.

Взяв брата за руку, он отвел его к кровати, уложил и накрыл простыней, потом опустил москитную сетку.

Через три часа Макси услышал, как Ричард встал с кровати и пошел к двери.

— Сегодня ночью — никакого опия, братец, — остановил его Макси. — Поспи. Завтра у нас будет куча дел.

На следующее утро братьев разбудил рев труб и звон цимбал. Макси разбудил аму, мальчиков и тайком вывел их на заднюю улицу. Затем он и Ричард открыли дверь своего шанхайского дома. На пороге стоял маньчжурский мандарин во всех регалиях — с табличкой на шее, подтверждающей его властные полномочия, и в лиловых шелковых одеждах, свидетельствующих о том, что он прибыл прямиком из Пекина.

Волосы сановника были заплетены в косу, уложены на макушке и прикрыты конической шапочкой. Ричард вспомнил первую встречу с маньчжурским мандарином, случившуюся почти пятнадцать лет назад. При виде диковинного наряда ему захотелось расхохотаться. Однако мандарин поднял тогда руку, и по этому сигналу вперед вывели трех человек и тут же казнили их. Пока происходила экзекуция, сановник мыл руки, ел сласти и… улыбался, глядя на Ричарда. Тому сразу стало не до смеха.

Хотя теперь перед ним стоял другой мандарин и иностранцы, согласно Нанкинскому договору, теоретически находились под защитой, улыбка на лице сановника была пугающе знакомой.

Ричард отвесил гостю поясной поклон. Макси, стоявший рядом, сделал то же самое.

Мандарин пренебрег проявлениями вежливости и проговорил высоким, носовым голосом:

— Я пришел, чтобы осмотреть свою будущую собственность.

Затем он кивнул головой, и вперед выбежали шесть стражников, оттолкнув Ричарда и Макси в сторону. Мандарин, подобно большому клиперу, идущему на всех парусах, проплыл мимо братьев Хордунов и вошел в их дом.

Ричард почувствовал, как напрягся Макси. Он взял его за руку и оттащил подальше от двери.

— Ты что, позволишь этому…

— Цзай сян, Макси. Он цзай сян, мандарин.

— И у него с собой солдаты.

— И это тоже.

Макси взглянул на Ричарда.

— В чем дело, братец?

— Ты видел его улыбку?

Макси кивнул:

— Лично мне его улыбочки — по барабану.